Н. П. Соколов. Колониальная политика Венеции в XIII в. Часть 4
4
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ВЕНЕЦИИ В КОЛОНИЯХ
Феодальная Венеция нашла на захваченных ею территориях вполне сложившуюся систему феодальных отношений с се основными общественными классами — классом феодалов и классом зависимых от них крестьян; в далматинских городах ей приходилось иметь дело с теми же общественными группами, что и на лагунах. Нe создавая ничего принципиально нового в области колониальной экономики, Венеция сохраняла и те социальные отношения, которые этой экономикой были обусловлены, внося в них лишь те изменения, которые вытекали из самого факта венецианского господства, причем и эти изменения касались не существа дела, не классов, как таковых, а некоторых отдельных лиц.
Это относится прежде всего к классу феодалов. Отношение к этому классу было неразрывно связано с вопросом об обороне захваченных территорий и об их управлении. Оно вытекало из самого существа феодальных отношений на определенной ступени развития производительных сил феодального общества. Натуральное хозяйство колоний не могло бы выдержать высоких издержек но содержанию наемных войск для их обороны, равно как и разветвленного чиновничьего аппарата для целей управления. Использование класса феодалов для этих целей диктовалось, таким образом, самим существом феодальной экономики.
Венеция, однако, не могла просто взять к себе на службу, поставить от себя в зависимость тех феодалов, которых она нашла на захваченных ею территориях, - ибо что могло заставить их оставаться верными знамени св. Марка? Отсюда стремление политиков Венеции в наименее надежных местах формировать господствующий класс из представителей [180] собственной знати, прибегая к услугам представителей местной знати каждый раз только в виде особого исключения. Приведем несколько примеров, характеризующих венецианскую колониальную практику, и рассмотрим прежде всего положение на Крите. Сюда, начиная с 1211 г., республика несколько раз направляла представителен знатных венецианских фамилии, предоставляя им рыцарские феоды, и рядовых своих граждан, которые за лен, равнявшийся 1/6 рыцарского лена, обязаны были службой в пехоте: на тех и других возлагалась оборона и отчасти управление островом за право эксплуатации местных земель и местного крепостного населения 59.
Первая партия отправленных на Крит венецианцев состояла из 1152 рыцарей и более 400 пехотинцев. С ними и был заключен первый феодальный контракт, который с незначительными вариациями повторялся потом при отправке новых людей метрополии в эту неспокойную колонию.
Права владельцев — держателей феодов были очень широкими. Свои феоды они могли «держать, продавать, дарить, менять и владеть ими на вечные времена», но с одним ограничением — отчуждение допускалось только в пользу венецианцев и, конечно, с признанием новыми владельцами обязательств в пользу республики, следствием чего необходимым условием передачи владения было предварительное согласие дуки острова и его Большого Совета 60, Вce это, как видим, обычные нормы феодального права, если принять во внимание, что дука острова представлял здесь сюзерена, город на лагунах.
Важнейшей обязанностью колонистов была защита острова. Владельцы рыцарских ленов обязаны были выступать на коне и в полном вооружении, имея в то же время наготове полное снаряжение еще для двух всадников; кроме того, рыцаря в походе должен был сопровождать пехотинец, снабженный всем необходимым вооружением 61. В любой момент и те и другие должны были быть в состоянии полной боевой готовности.
Последующие события на Крите заставили Венецию, кроме присылки подкреплений, внести также и некоторые уточнения и изменения в первоначальный феодальный контракт. Это можно наблюдать при пополнении состава «защитников» острова и в 1222 г., и в 1252 г. Существо этих изменений заключалось в более строгом определении военных обязанностей феодалов и запрещении сосредоточения в одних руках двух и более рыцарских наделов-ленов.
Систему передачи захваченных земель в качестве феода представителям венецианской знати метрополия проводила и на Корфу, после того как этот остров на короткое время оказался в ее руках. Дож Пьетро Циани передал в феод остров, город и крепость в нем Пьетро Микьеле и другим девяти нобилям, возложив на них обязанность содержать для его защиты 20 хорошо вооруженных всадников и столько же щитоносцев, установив вместе с тем для них ежегодный взнос в кассу республики в размере 500 перперов 62.
Подобный же порядок был установлен и на территориях но Фракии и Малой Азии, в районе Константинополя, пока они находились под властью Венеции. Галлиполи в первое же время после образования Латинской империи оказался в руках Марко Дандоло и Якопо Впадио 63. В Лампсаке несколько позднее, в 1219 г., мы видим «знатных мужей» феодалом Джорджио и Якопо Квирини в качестве владельцев этого города 64. [181]
Острова Далматинского архипелага превращались в лены венецианских знатных фамилии тотчас же, как только они более пли менее прочно закреплялись на Венецией. На Цресе феодальным владельцем стал в 1283 г. комит Марино, отпрыск знатной фамилии Моросини 65. Претендентами на обладание мелкими островами в непосредственной близости от Цреса выступают, как это видно из одного документа от 1281 г., Пьетро Сторляти, Джиованни Бароккио и Марино Дандоло, представители знатных венецианских фамилии 66. На Рабе около этого же времени сидит комит Марко Микьеле, представитель фамилии, давшей республике нескольких дожем 67. Все эти лица держат лены от имени республики и обязаны по отношению к ней военной службой и определенными денежными взносами.
Там, где территория венецианских колонии не была значительной, как, например, сирийские владения или территории Корона и Модона, значительных поселении венецианских феодалов, на которых лежала бы обязанность обороны этих владений, не создавалось; тем не менее и здесь жили отдельные вассалы республики, которые носят обычно венецианские имена. Владения этих вассалов очень незначительны и ограничиваются нередко пределами одного поместья. Из донесения сирийского байло Марсильо Джорджио мы узнаем, что поместье Гайфина в окрестностях Тира «уступлено в качестве феода» Витале Пантелеоне; другим поместьем на ленных же началах владеет Гилельмо Джордани; вдова Редонделло Контарини владеет поместьем, раньше также принадлежавшим Венеции 68. На территории Модона, как это видно из договора с князем Ахейским, сидят восемь феодалов с их восемью рыцарями и десятью пехотинцами 69.
Мы уже говорили выше, что по самым различным причинам Венеции приходилось иногда отступать от установленного ею порядка передачи в феод своих владений в колониях только венецианским нобилям.
На Крите врагами венецианского господства, помимо угнетенных париков, были, как это мы увидим далее, местные архонтские фамилии, греческие феодалы. Стремление некоторых венецианских колонистов обратно на родину, трудности с комплектованием новых партий переселенцев из Венеции, а еще в большей степени упорная борьба, которую приходилось вести на Крите с прежними греческими сеньерами, заставили венецианцев прийти к мысли о необходимости соглашения с наиболее упорными и опасными из них. По этой причине возник ряд феодальных контрактов, заключенных Венецией с греческими феодалами Крита 70.
По неизвестным нам соображениям, Венеция передала в XII в. остров Крк в феод представителю местной знатной, повидимому, славянской фамилии — комиту Дуймо. Потомки этого Дуймо в третьем поколении в 40-х годах XIII в. изменили Венеции и перешли на сторону венгерского короля. В 60-x годах потомки Дуймо опять перешли па сторону Венеции и вновь получили в феод остров Крк.
Всюду, где позиции республики св. Марка не были достаточно прочными, приходилось признавать существовавший порядок вещей и довольствоваться ленной присягой фактических владельцев феодов. Таково было положение на Негропонте. Негропонт по акту о разделе Византийской империи достался Венеции, которая уступила его Бонифацию [182] Монферратскому, в свою очередь передавшему его Ранаио да Карчоре. Как известно, в 1207 г. Бонифации был убит. Тогда Равано да Карчоре счел благоразумным признать полученный им остров леном св. Марка, так как Венеция после смерти Бонифация не только имела право на острой, но и располагала силой, способной заставить признать это право.
Негропонт принадлежал Венеции в течение нескольких столетий, но у нее бывали и такие вассальные владения, которыми она овладевала лишь на короткое время. Такие вассалы обычно не несли никаких экономических тягот в пользу своего сюзерена,— золототканный плащ, кусок парчовой ткани, которые они давали дожу, были лишь символами феодальной зависимости. Вассалами эти феодалы становились обычно в силу особых условии и переставали ими быть сейчас же, как только исчезали эти условия.
Таким вассалом в начале XIII в. был Феодор Врана, которому Венеция уступила в качестве лена Адрианополь и его окрестности, убедившись в невозможности собственными силами удержать в своих руках этот город 71. Как известно, эту зависимость скоро ликвидировало усилившееся Второе Болгарское царство. Столь же кратковременными вассалами республики были деспот Эпира Михаил Ангел Комнин, князь Лхойскнн Внлардуон, сеньор острова Родоса Леон Гавяда 72. Последующие события вскоре показали, что все эти три феодальных контракта не имели практического значения, несмотря на то, что республика была готова довольствоваться чисто номинальной зависимостью этих сеньоров.
Все вышеизложенное доказывает, что феодалы были тем классом, на который Венеция опиралась в своих колониальных владениях независимо от того, были ли то выходцы из Венеции, или представители других городов Италии, или даже местные неитальянские феодальные фамилии.
Несмотря на то, что феодалы в колониях были всегда опорой Венеции, она всегда стремилась воспрепятствовать превращению своих вассалов в самостоятельных государей, требуя ленной присяги также и от аррьер-вассалов. Такой политики Венеция держалась всюду, где это было возможно: на Негропонте она обязывала вассалов своих вассалов присягой на имя дожа: на Крите она требовала ленной присяги не только от своих колонистов, рыцарей и пехотинцев, но также от тех наемников или ленных держателей, которых те должны были выставлять на основании заключенных с ними феодальных контрактов 73.
За выполнение вассалами их ленных обязанностей Венеция предоставляла им право эксплуатировать местное крепостное население, которое венецианские конкистадоры застали уже повсюду: и на Корфу, и на Крите, и на Негропонте, и на сирийском побережье. Венеция передавала захваченные ею земли на Востоке своим вассалам вместе с тем крестьянским населенном, которое на них сидело. Это подтверждается для Сирии данными доклада байло Сирин Марсильо Джорджио. В отношении Корфу об этом можно заключить на основании одного из пунктов феодального контракта дожа Пьетро Циани с вассалами этого острова. На Крите венецианские феодалы получали свои лены «с сидящими на них вилланами»74. Здесь даже на лены простых пехотинцев приходилось определенное количество вилланов 75. [183]
Как уже было сказано выше. Венеции не приходилось устанавливать на Востоке новых порядков,— ее интересам вполне отвечали существовавшие уже там обычаи. Она заботилась лишь о том, чтобы новые и старые феодалы но изменяли сложившихся отношений. Венеция требовала, чтобы феодальные повинности крестьян не были более обременительными, чем те, «которые существовали при императоре Мануиле» 76. Венеция использовала существовавшие на местах описи феодальных рент и иных платежей населения, оставляя их в основном неизменными, как об этом свидетельствует документ из Ламисака 77. Эта политика диктовалась отнюдь не соображениями охраны интересов местного населения: Венеция в первые же месяцы своего владычества на территории Византийской империи получила кровавый урок от своих новых подданных во Фракии, где венецианцы попробовали вести себя в качестве разнузданных завоевателей; и урок не пропал даром, но крайней мере для венецианского правительства.
Всего лучше о повинностях крестьян в пользу венецианских и местных феодалов мы осведомлены в отношении сирийских владений Венеции, благодаря уже упоминавшемуся докладу сирийского байло от 1243 г. Венеция не располагала здесь обширными земельными пространствами. Владения ее распадались на небольшие поместья, причем некоторые из них принадлежали венецианцам не полностью. Одни из этих поместий эксплуатировались курией байло непосредственно, через особых управляющих, гастальдов, другие переданы были церквам, третьи стали феодом светских лиц, но положение и повинности непосредственных производителей были везде одинаковыми. В пользу феодала шло от 1/4 до 1/3 урожая, причем в первом случае крестьянин выплачивал дополнительно один модий зерна с каждого надела; кроме того, в рождество, на масленице и к пасхе крестьянин, держатель надела, приносил землевладельцу одну курицу, десяток яиц и полкруга сыру: наконец, каждый владелец полного крестьянского надела платил республике или своему сеньору также и денежную ренту. Независимо от всего этого на каждом держателе надела лежала еще обязанность отбывать один день в году барщину в пользу сеньора 78. Такой же характер носила феодальная рента, взимаемая с наделов, на которых культивировались виноградники и оливковые деревья: держатели вносили часть урожая, платили денежную ренту и обязаны были одним днем работы на сеньора 79. Все это мы наблюдаем на венецианской трети тирских владений крестоносцев. Порядки, существовавшие на территории Акры, ничем не отличались от только что описанных 80.
О положении вилланов на бывших византийских территориях мы располагаем не столь подробными данными, но они достаточны для того, чтобы получить представление о существе занимающего нас вопроса.
Из имеющихся в нашем распоряжении документов мы узнаем, что особенно крупными были владения венецианских феодалов па Крите. Здесь, как уже отмечалось, существовали рыцарские сеньории и солдатские лены. Рядом со светскими феодалами эксплуататором крепостного населения здесь выступала также и католическая церковь 81. Наконец и [184] на Крите, как и в Сирии, часть поместий эксплуатировалась непосредственно республикой через своих должостных лиц82.
О значительности феодальных поместий на Крите косвенно свидетельствует размер доходов, которые получают владельцы отдельных ленов. Так, Андреа Корнаро, владелец поместья Ломбаро, ежегодный свой доход исчислял в 747 периеров 83, в то время как годовое содержание такого важного магистрата, как байло Негропонта, составляло только 450 перперов. В договоре Якопо Тьеполо, дуки Крита, с Марко Санудо, захватившим часть острова в свои руки, речь шла о 3 тыс. модиев пшеницы и 2 тыс. модиев ячменя, которые последний должен был собрать со своих временных владений на Крите 84.
Венеция, опасавшаяся восстаний крестьян, а потому пытавшаяся ограничить крестьянские повинности существовавшими до завоевания нормами, снабдила своих вассалов на Крите специальной инструкцией «Инструментом управления», регулировавшей этот вопрос. Однако на практике феодалы очень часто нарушали правила, беспощадно обирая крестьян.
Мы можем сделать необходимые заключения о действии итого «Инструмента» но некоторым данным наших источников. Рядом с отработочной рентой большое значение на Крите имели натуральные взносы вилланов. Указанный выше доход Андреа Корнаро состоял из зерна, скота, льна, хлопка, вина, фруктов, поступавших от вилланов. Оброк приносил церкви Иоанна Евангелиста так много вина, масла, сыра, что их не могли потребить клирики этой церкви 85. Семь других шателенов острова получали свои доходы в натуральном виде 86. В договоре от 1219 г. «обычной нормой» натуральных взносов вилланов на Крите названа 1/5 «со всего, что будет засеяно, со скота, сыра, со свиней», но тут же указано, что все получаемое с виноградников делится пополам 87.
С другой стороны, часть крестьянских повинностей и здесь, как в Сирии, носила денежную форму. Денежная форма феодальной ренты засвидетельствована целым рядом документов: Андреа Корнаро получал часть своих доходов деньгами; по договору от 1219 г. венецианские феодалы имели право требовать со своих вилланов по одному перперу с каждой боваты 88 пашни; упомянутый выше Марко Санудо но договору с дукой Крита получил право собрать с земель, находившихся в его распоряжении, 1500 перперов; два шателена замка св. Николая должны были ежегодно тратить на поддержание в должном порядке укрепления 600 перперов, которые они получали со своих феодов 89, и т. д.
Власть феодала над своими крепостными на Крите была очень велика, он не мог только посягать на жизнь виллана. Из критских документов мы видим также, что феодал мог посадить своего крепостного в тюрьму и держать его там так долго, как это он находил нужным. Венецианские власти возлагали на него лишь обязанность нести издержки по содержанию заключенного, но и это только в том случае, если заключенный не мог содержать себя за свой собственный счет90. [185]
Аналогичные порядки существовали и на Негропонте. Из феодальных контрактов Венеции со своими вассалами видно, что и здесь поместья феодалов обрабатывались крепостными. Византийские парики именуются в этих латинских документах так же, как и на Крите, вилланами. Мы видим, например, что одному из представителей фамилии Карчере да Верона передается поместье Тронами с «вилланами, правами, угодьями, относящимися к этому поместью» 91. Состав, размеры и форма феодальной ренты на Негропонте, из-за отсутствия данных в источниках, точно определены быть не могут.
Три венецианских сеньора Лампсака получали, наряду с другими доходами, также и ренту с нескольких категорий держателей городских земель. Здесь рента была выражена в денежной форме 92. Нельзя утверждать, однако, что денежная рента не скрывает за собою фактических натуральных поступлений, хотя, разумеется, нет ничего невероятного и в том, что близость большого константинопольского рынка способствовала в Лампсаке вытеснению более примитивных форм феодальной ренты рентой денежной.
Венеция, проводя политику сохранения в своих колониях прежнего статуса социальных отношений, решительно боролась со всеми попытками крестьян освободиться. В этом смысле показательным является постановление Сената от 1302 г., в соответствии с которым все вилланы и не приписанные к какому-либо поместью лица подобного состояния 93 в районе Канеи, у которых нет сеньора, должны признать в качество такового коммуну этого города 94. Только ряд бурных восстаний на Крите заставил венецианских феодалов, как мы увидим далее, сделать крестьянам некоторые уступки «для того, чтобы сохранить за собою остров» 95.
Таковы основные линии венецианской колониальной политики по отношению к другому основному классу феодального общества, крестьянам.
В исторической буржуазной литературе встречается иногда указание на использование в средние века труда рабов на Востоке и на Крите в частности. Об этом свидетельствует прежде всего факт широкой торговли рабами в водах Средиземноморья, есть также и прямые указания на применение рабского труда. В довольно большом количестве имеются указания такого рода в греческих источниках, где лица рабского состояния именуются *** 96. Постановка вопроса об использовании труда рабов, в связи с социальной политикой Венеции в ее колониях, является поэтому вполне законной.
Наши сведения о рабах, впрочем, очень скудны и относятся только к Криту. В 1301 г. дука Крита Якопо Бароцци опубликовал распоряжение, угрожающее штрафом в 50 перперов всякому, кто помог бы рабу греческого, турецкого или арабского происхождения бежать с острова. Несколько позднее, в 1302 г., дука издает новое постановление, на это раз запрещавшее и покупку рабов в целях вывоза их за пределы острова 97. Из еще более позднего распоряжения дожа в адрес дуки острова мы видим, что феодалы на Крите имели, кроме вилланов, также и рабов. [186]
Несмотря на эти данные, мы не имеем основании согласиться с теми на буржуазных историков, которые, подобно Помбарту, считают возможным говорить о рабстве как «системе труда» и утверждать, что колониальное хозяйство в Леванте «базировалось на труде рабов» 98. Приведенные и им самим данные не позволяют с уверенностью утверждать даже того, что рабы вообще играли роль производителей в сельском хозяйство или ремесле в венецианских колониях, и во всяком случае наличие некоторого количества рабов не меняет феодального существа венецианской колониальной системы.
Крепостной крестьянин, а не раб является основным производителем в венецианских колониях XIII в. Положение его, впрочем, мало отличалось от положения раба, особенно на островных владениях Венеции. Парик не мог переходить от одного феодала к другому, клириком он мог стать только с разрешения сеньора 99. Характерно, что крепостной не нес материальной ответственности за тот ущерб, который он причинял постороннему лицу. К 1313 г. относится такой факт: на Негропонте вилланы Бонифация да Карчере нанесли ущерб венецианскому купцу Якопо Бутиклару; венецианский байло потребовал от владельца вилланов возмещения причиненного убытка и в обеспечение уплаты конфисковал часть имущества да Карчере 100. Феодал, по мысли венецианского байло был так же ответственен за своих вилланов, как и рабовладелец за своих рабов.
Определив главные линии социальной политики Венеции по отношению к основным классам населения колоний, мы должны остановиться также и на политике метрополии по отношению к группам населения зависимых от нее городов. При этом мы имеем в виду лишь те города, которые находились в районе Адриатического моря, так как города на Крите — Канея, Кандия, или на Негропонте, или, наконец, часть сирийских городов находились под непосредственным управлением курий венецианских магистратов, а влиятельная прослойка их населения состояла из венецианских купцов и венецианских феодалов.
Не подлежт никакому сомнению, что как в истрийских, так и в далматинских городах Венеция поддерживала аристократические элементы и прежде всего феодалов и духовенство. Венеция видела в этих городах нежелательных и опасных для себя конкурентов в торговле на Адриатическом море и за его пределами и стремилась задержать развитие их торговли и ремесел. Со своей стороны купцы далматинских и истрийских городов неизменно тяготели к Венгрии. Феодалы же, заинтересованные в сбыте своей продукции на венецианский рынок, служили республике св. Марка более или менее падежной опорой против своих сограждан — купцов. Это особенно заметно во взаимоотношениях Венеции с Дубровником.
Поддержка, которую Венеция находила в высшем католическом духовенстве зависимых от нее городов, объясняется также ого материальными интересами. Прелаты ведь также были крупными феодалами, заинтересованными в сбыте продукции своих церковных и монастырских владений. С. другой стороны, часть далматинского хинтерланда была православной, а мы знаем, как враждебно относилось католическое духовенство к «славянам--схизматикам» 101. Католическая Венеция, как и Запад [187] вообще, была ближе далматинскому и истрийскому клиру, чем славянский Восток. С первого же появлении Венеции и далматинских и истрийских водах во времена Пьетро Орсеоло II (около 1000 г.) и до конца рассматриваемого периода высшее духовенство было па стороне Венеции 102.
Таковы характерные черты социальной политики Венеции в ее колониальных владениях. Было бы, однако, ошибочно думать, что практика соответствовала официальной программе действий. Это в особенности касается тех умеренных мер, которые венецианское правительство рекомендовало своим вассалам применять в их взаимоотношениях с крепостными. Благоразумие венецианского правительства наталкивалось здесь на необузданное своеволие венецианских феодалов. Приведем некоторые данные, подтверждающие это положение.
Комит Цреса имел право по феодальному контракту получить от местного населения лишь землю, необходимую для сада и огорода (комита). Это как будто не должно было сильно затронуть местное население. Когда, однако, комит Кверини в 1227 г. погиб на острове «жестокой смертью», то даже часть его наследства свидетельствовала о том, насколько значительны были захваты феодалов: после комита осталось 550 голов крупного молочного скота, 184 барана, 181 голова коз и козлов, ему же принадлежало еще 930 голов различного скота, находившегося у некоего Дракски. 396 голов — у Дбага, некий Практике оставался должным комиту за 14 быков, наконец убийцы комита, жители Кафизо, уничтожили 140 коров и быков своего феодала, причем весь скот исчислен без приплода данного года. Таким образом, мы имеем пред собой крупное феодальное хозяйство, о размерах которого нельзя судить по документу, определявшему официальное положение феодала 103.
Разросшиеся семьи двух комитов Крка, вассалов Венеции, во второй половине XIII в. стали систематически нарушать установленный здесь республикой порядок: комиты присвоили себе право бесплатно забирать коров у населения к рождественским праздникам: они ставили на дворы жителей скот и птицу, возлагая обязанность ухаживать за ними как за своими собственными: скот феодалов мог пастись повсюду, он вредил садам, виноградникам и огородам населения: один из комитов стал взимать с населения особые сборы за право выпаса скота на общественных пастбищах: отдельные феодалы зачастую вламывались насильно во дворы и дома жителей и учиняли здесь бесчинства и т. д. 104
На Крите венецианские феодалы обращались со своими париками, как с рабами. Об этом свидетельствуют не только частые восстания на Крите, но и прямые жалобы дожу и его советникам венецианских правителей этого острова. От 1316 г. мы имеем жалобу дуки Фантино Дандило на то, что присланные из Венеции феодалы слишком сурово обращаются с их «подданными» 105. Очевидно, дука чувствовал себя бессильным пред лицом этих насильников и зло носило не случайный и единичный, а постоянный и массовый характер.
Теперь необходимо рассмотреть вопрос о борьбе колоний Венеции и зависимых от нее городов против социально-экономическом политики завоевателей. [188]
Комментарии
59. A. Danduli Chronicon, col. 337, FRA. DA, vol. XIII. p. 236.
60. FRA. DA, vol. XIII, p. 131.
61. Ibid., p. 131.
62. Ibid., p. 57. 58.
63. A. Danduli Chronicon, col. 334.
64. FRA. DA, vol. XIII, p. 209.
65. Ljbic. Monumenta…, vol. I. p. 136.
66. Ibid., p. 124. 125.
67. Ibid., p. 128, 129.
68. FRA. DA. vol. XIII, p. 375, 377, 378.
69. Ibid., p. 98.
70. Ibid., p. 212, 252, 313, 317, 328. A. Danduli Chronicon, col. 341.
71. FRA. DA. vol. ХIII. р. 18.
72. Ibid., р. 97, 119- 122, 320 и сл.
73. Ibid., р. 178, 244.
74. Ibid., р. 247, 128, 160, 152, 211.
75. E. Gerland. Das Archiv…, p. 80.
76. FRA. DA. vol. ХIII. р. 92, 178, 212.
77. Ibid., р. 208, 209.
78. Ibid., р. 317, 375.
79. Ibid., р. 380 и сл.
80. Ibid., р. 390 и сл.
81. E. Gerland. Das Archiv…, p. 84.
82. E. Gerland. Das Archiv…, р. 97, 104, 109.
83. Libri commemorials, vol. I, p. 83.
84. FRA. DA, vol. XIII. p. 163.
85. Ibid., p. 148.
86. Ibid., p. 161.
87. Ibid., p. 202.
88. Бовата — буквально участок земли, который можно обработать с помощью одного вола; величина участка колебалась от 20 до 50 модиев, т. е. от 1,0 до 4,0 га.
89. Libri commemoriales, vol. I, p. 83.
90. E. Gerland. Das Archiv..., p. 48, 49
91. FRA. DA, vol. XIV, p. 132.
92. Ibid., vol. XIII, p. 208.
93. Так мы передаем «gli agrafi», - термин, представляющий coбой итальянизированное греческое ***.
94. Regesto Dei. Misti. Arch. Venoto, № 31, p. 180.
95. Libri commemoriales. vol. 1, p. 82.
96. Необходимые данные по этому вопросу приведены, например, в статье Б. Т. Горянова («Визант. Времен.», т.III, стр. 29 и сл.).
97. I.ibri commemoriales, vol. I, p. 15, 22.
98. W. Sombart,. Der modern Kapitalismus. vol. I. p. 445.
99. FRA. DA. vol. XIII, р. 252. 323, 324.
100. Libri commemoriales. vol. I, р. 133.
101. Thomas arch. Spalatensis. Monumenta..., vol. III, сар. ХVI, Zagreb, 1894.
102. Johanni Diaconi. Chronicon Venetum. Monumenta Germaniae Historica Scriptores (MGH SS). Vol. VII, p. 31 и сл.
103. Ljubic. Monumenta… vol. I, N. 69. P. 44.
104. Ibid., № 79, р. 44.
105. Ibid., № 336, р. 214 и сл.
Рубрика: Статьи.
