Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 192
Лесса 192
| Тулузцы восстанавливают разрушенные укрепления и строят новые
Монфор собира- ет своих друзей, дабы принять план действий
|
5
10
15
20
25
30
35
40
45
50
55
60
65
70
75
80
85
90
95
100
105
110
115
120 |
За дело все, и стар и млад, взялись не на словах,
Трудились, не жалея сил, и рыцарь, и монах; Тулузцы ожили душой, стряхнув гнетущий страх. Вид укреплений городских менялся на глазах, Мосты и лестницы росли, как тесто на дрожжах, Немало высилось валов и башен небольших, И деревянных галерей — обычных и двойных. А так как камни камнемет метал во весь размах, В Нарбонне не было зубца, что не разбился в прах!1 Но вот уж строятся полки, встав на своих местах, И блещут пестрые гербы на стягах и щитах, И лучник лук свой натянул, и брызнул крови ток, И алой розою расцвел досель зеленый мох. Здесь на мольбы один ответ — меча короткий взмах, Здесь милосердье не в чести и бродит смерть в холмах. В те дни отважный граф Фуа в Тулузе быть не мог, Ведь Рим опеку учинил над графом, видит Бог, Но снял опалу Беранже и графа уберег2. А вот Арсье де Монтескью как раз явился в срок. Гасконцу долг повелевал изведать пыль дорог, И рыцарь честь не запятнал в годину свар и драк. Иной и с места не сойдет, коль речь не о дарах, Но сей поступок Монтескью по самой сути благ. И пусть удачлив граф Монфор во всех своих делах, Едва ли в собственной душе найдет он добрый злак, Ведь тот, кто честен и правдив, не строит козней злых. А граф такую начал речь, созвав друзей своих: «Сеньоры, весь я нахожусь во власти злых тревог. Мои заботы велики. Кто б ими пренебрег? Клянусь, я храоро воевал, оыл в прах повержен враг, Прованс у ног моих лежал и зло терпело крах, А ныне думаю о том, что нет и малых крох Надежды, ибо всё вокруг смел диких орд поток3. Бойцы Комменжа и Фуа, а это не пустяк, С Тулузским графом во главе, о коем помнит всяк, Вдохнули смелость в горожан, и те, взяв крепкий сук, Забрали город у меня, убив надежных слуг. Ужель подобные дела сойдут смутьянам с рук? Меня охватывает гнев, томя как злой недуг, Однако более всего тем угнетен мой дух, Что зверь преследует ловца, прорвав облавы круг». «Любезный граф, — сказал Фолькет, — роптать на жизнь - порок! И должен тот, кто любит вас, к вам обратить упрек: Нельзя в отчаянье впадать, вперяя взор во мрак, Ведь сам святейший кардинал, наш светоч и маяк, Велел повсюду и везде, в аббатствах и церквах, В столицах царств и государств и прочих городах На ваши нужды с прихожан взимать святой оброк, А всяк за веру и Христа отдаст последний вздох. Как только грянут холода и снег покроет лог, В Тулузу двинутся войска, чтоб преподать урок Смутьянам, коим быть тогда от бед на волосок. Покойся город на столпе, витай он в небесах, Виси, как те колокола, над нами в ста локтях, И то б не дрогнули бойцы с крестами на плащах. Мы всех младенцев истребим, чтоб этот род зачах, Позволим жителям спастись лишь разве в алтарях, Зато и с бунтом в сем краю покончим без морок». «О небо! — молвил Пикиньи. — Тут топь, а не лужок! Я сам во Франции рожден, в Париже не чужак, Немало бедствий претерпел, немало передряг, Но с той поры, как граф Раймон, презрев всесильный рок, Навстречу бурям и ветрам направил свой челнок, Пожрал весь мир пожар войны, а вам и невдомек. Иной готов на всех и вся обрушить свой клинок, Не знает удержу ни в чем, отняв чужой кусок, Но сколь ни силится гордец, его сбивают с ног. Известна жадность парижан, в ней многих бед исток, Француз столь хищен и спесив4, столь пылок и жесток, Что вдвое на себя берет, пока не изнемог. Потворство мелочным страстям сулит немало мук! Пока, судьбою вознесен, гордец глядит вокруг, Он остается без опор, о них не мысля впрок, И наземь падает стремглав, ломая позвонок: Вот так-то умер и Роланд, не затрубив в свой рог5. За что же подданных винить, коли правитель плох? Да, граф за веру воевал, был ревностен и строг, От стен Реоля6 до Вивье7 он водрузил свой стяг, И все ему платили дань, был в подчиненье всяк, Вот разве только Монпелье осталось взять в кулак8. Но черни власть он передал и допустил бродяг Над благородством суд вершить, чтоб кровь стекала с плах. Однако видит Иисус, где злой, где добрый плуг. Господь, вняв жалобам людским, исчислил вес заслуг И нам союзничков послал, от коих тот же прок, Что от наростов на костях имеет конский скок. А тот, кто доблестью своей к себе сердца привлек, Сочтен паршивою овцой, от коей — шерсти клок. Мы чернь приблизили к себе9, нам каждый нищий — друг, Сам дьявол краем завладел, нас подцепив на крюк, Сей груз до смерти нам влачить, коль сбросить недосуг. Мы оттолкнули от себя всех тех, чей род высок, Пожары, ненависть и смерть — вот наших дел итог, И всех-то, думаю, надежд у нас лишь с ноготок». «О граф! — воскликнул тут Леви. — Мой безыскусен слог, И что тут долго говорить, плетя из слов силок, Когда понятно и без слов, сколь наш триумф далек. Ведь сколько б рыцарских шатров ни попирало луг, Лет десять сиднем просидеть — отнюдь не новый трюк. Осада всех нас разорит, и я бы сделал так: Лишь солнце землю озарит, подав тем самым знак, И зорю протрубит трубач, настанет час атак. Пусть все в движение придет, рождая гром и стук, Пусть каждый в рог свой затрубит, возьмет и меч, и лук! Зима мрачна и холодна, уж снег на землю лег, К утру, выстуживая дом, погаснет камелек. Кой прок от спящих горожан, одетых кое-как? Пока спросонья разберут, где куртка, где башмак, Мы в город, верою клянусь, ворвемся напрямик, Убьем дозорных у ворот, воткнув в них сотню пик, И тучи дротиков и стрел закроют солнца лик. Пусть вспыхнет в городе резня, раздастся стон и крик, Пусть пламя, город охватив, покажет свой язык, И пусть для нас или для них придет последний миг. Лишь тот получит все плоды, чей меч от крови взмок!» «Прекрасно сказано, сеньор, — Ален-воитель рек, — По праву будьте впереди: я жизнь даю в залог, Что буду третьим, если граф вторым возьмет клинок!» Однако выбрал граф Монфор, в чем был не одинок, Иной военный план. |
1 В Нар бонне не было зубца, что не разбился в прах\ — Камнеметы тулузцев постоянно обстреливали Нарбоннский замок, особенно в те часы, когда кардинал-легат служил мессу в часовне. Таким камнем был убит один из священников.
2 ...граф Фу а в Тулузе быть не мог, | Ведь Рим опеку учинил над графом ~ Но снял опалу Беранже и графа уберег. — В 1214 г., согласно договору с Иннокентием Ш, Беранже, аббат монастыря Сен-Тибери, вернул графу де Фуа его главный замок в Фуа, отданный графом в залог своей лояльности к Церкви. Этот поступок вызвал возмущение среди крестоносцев, аббата обвинили в измене и при содействии Тесина, епископа Агда, низложили. Но Папа, выслушав объяснения Беранже, признал его невиновным и восстановил в правах на аббатство (буллы от 5 и 9 июня 1218 г.). Посланцы сообщили Папе, что граф де Фуа, его старший сын и Рожер де Комменж принесли клятву верности Церкви, и Гонорий Ш подтвердил свое решение сдержать обещание, данное Иннокентием Ш, — при условии, что граф де Фуа перестанет оказывать поддержку тулузцам и покинет Тулузу вместе со своим войском; в противном случае решение Папы будет аннулировано (булла от 29 декабря 1217 г.). Граф де Фуа уехал из Тулузы в январе или феврале 1218 г. и выступил против крестоносцев с оружием в руках только в начале 1219 г.; сын его Рожер Бернар остался в Тулузе.
3 ...всё вокруг смел диких орд поток. — Монфор не ожидал возвращения Раймона VI в Тулузу.
4 Француз столь хищен и спесив... — Среди черт характера, часто приписываемых в то время уроженцам королевского домена Иль-де-Франс, на первом месте стояла гордыня.
5 ...умер и Роланд, не затрубив в свой рог. — Когда на малочисленный арьергард французов под предводительством Роланда напало несметное полчище сарацин, Оливье посоветовал Роланду затрубить в рог, дабы призвать на помощь императора Карла Великого и его войско. Роланд отказался и таким образом обрек на гибель себя и свой отряд («Песнь о Роланде», ст. 1070—1092). См. также примеч. 3 к лессе 72, примеч. 5 к лессе 93, примеч. 1 к лессе 183, примеч. 2 к лессе 185.
6 Реоль — торговый порт на берегу Гаронны; его крепость, построенная на холме, была занята малочисленным английским гарнизоном, ив 1214 г. Монфор захватил Реоль.
7 Вивье — город, где располагалась резиденция епископа; упоминание о нем возвращает к завоеваниям Монфора в долине Роны, совершенным в 1217 г. Говоря «от стен Реоля до Вивье», автор имеет в виду «от Гаронны до Роны».
8 ...разве только Монпелье осталось взять в кулак. — В 1209 г. жители Монпелье получили от Папы Иннокентия Ш охранительную буллу, защищавшую город от крестоносцев.
9 Мы чернь приблизили к себе... — Речь идет о неимущих дворянах и прочих выходцах из Северной Франции, примкнувших к Монфору, который раздавал им владения, отобранные у сеньоров-южан, признанных еретиками или сочувствующими ереси.
Рубрика: Альбигойцы.
