Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 189
Лесса 189
|
Французы вынуждены отступить, Монфор собирает совет
|
5
10
15
20
25
30
35
40
45
50
55
60
65
70
75
80
85
90
95
100
105
110
115
120
125 |
Бог правит миром. Ясно всем, что, в пику кривде всей,
Господь дал миру свой Закон, в нем — мера всех вещей И сила Истины святой, как спесь ни защищай. Ведь граф, что прежде был гоним, что говорил «прощай!» Родному краю, ибо лжи обязан нищетой, Взял город с горсткою друзей, храним своей звездой. Раймон — опора горожан, скажу вам без затей... В Тулузе телом и душой воспряли все, ей-ей, Готовы плоть свою и кровь отдать за город свой. А в стане рыцарей Креста царит иной настрой, В том стане клирики в цене, в ходу из трав настой, Что может страждущим помочь, вернуть болящих в строй. Меж тем священники спешат к ушедшим в мир иной И к тем, для коих нет важней молитвы отходной. Тому, кто никнет от забот, не люб и мрак ночной: В ту ночь лишь тот вкусил покой, чей кончен путь земной. Когда же солнце поднялось, суля жару и зной, И время светлое пришло, в Нарбонне, так и знай, Сошлись французы и попы, от коих стонет край. Под крышей старого дворца все были той порой: Графиня, граф, его друзья из Франции самой, А также тьма святых отцов. Пред ними в зале той
|
| На смертном ложе возлежал Гийо1, сражен стрелой.
И так воскликнул граф Монфор, томим печалью злой: «Как мне на Бога не роптать? Рыдай и слезы лей! В крови мой сын, в крови мой брат2, и нет судьбы страшней, Чем в час беды осиротеть. Ведь это стыд сплошной! Всю жизнь я Церковь защищал, служил лишь ей одной, Я весь Прованс завоевал, исполнив долг земной, А ныне бедствия терплю. Знать, Бог тому виной! Ведь я теряю без числа, без меры, так и знай, И мне, и воинам моим пришел отныне край. Ужели Богу по душе моих несчастий рой?» «О граф! — воскликнул кардинал. — Ни крест, ни аналой Смутьянов тех не защитят. Клянусь, что люд дрянной Столкнется с силою такой, которой нет сильней, И вы получите, сеньор, и край, и город сей. А так как в яростном бою не избежать смертей, То обещают строки булл, которых нет святей, Погибшим святости венец, к блаженству путь простой». «О граф, — так начал речь Ален со всею прямотой, — Бог вас недаром наделил умом и красотой: Вы рождены, чтоб побеждать! Однако жар страстей Столь вашу душу опалил, посеяв злобу в ней, Что даже ангелов, сеньор, вы превратили в змей3. Где к Милосердию любовь, где Чести блеск былой? Вы злу даете перевес, гнев не смирив уздой. С тех пор как мы, лелея спесь, избрали путь лихой, У нас на бедных горожан уж вырос зуб такой, Что мы готовы их загрызть, сражаясь день-деньской. Нас учит Церковь: “Чти закон и злу не потакай, Заблудших смертью не казни, мечу не обрекай”. Отнюдь не жаждут небеса, чтоб кровь текла рекой! Так как же может кардинал в сей речи, столь мирской, Меня к насилью призывать, будь я злодей какой? Но если Церковь шлет нас в бой, в том видя прок большой, И нам гарантии дает, радея всей душой За то, чтоб отмолить грехи, сколь их ни совершай, То тут уж надо рисковать, торя дорогу в рай. Пусть клир, коль в битве я паду, берет мой скарб и пай: Коль Церковь молится за нас, суля в раю покой, То пусть меня оставит Бог в час битвы роковой, Коль первым в город не ворвусь, вступив с врагами в бой!»
|
||
| «О граф, — Монфору рек Жерве, возвысив голос свой, —
В досаде воинство свое с лица земли не свей, Безмерна ярость горожан, их скакуны резвей, А мы всё менее числом и с каждым днем слабей. О ту твердыню бьется рать, как о скалу прибой! Тулузу всяк из горожан рад заслонить собой, Ведь смерть позору и стыду там предпочтет любой. Нельзя не знать, что их сердца в крови от тех скорбей, Какие мы им принесли. Кричат: “Врага убей!” — Тулузцы, помня груз невзгод, и все спешат толпой Встречать непрошеных гостей дубьем и булавой. Они в бою не новички, побить их все трудней, А нам, чтоб раны залечить, и тех не хватит дней, Что здесь проводит паладин, блюдя обет святой». «Любезный граф, — сказал Фуко, — имеет вес двойной Совет, что подан в час беды, совет, что всех важней, Ведь нам, чтоб ересь победить и выжечь до корней, Придется подвиги свершить, которых нет славней. Штурмуя город день за днем, покончим ли с войной? Орешек этот расколоть не в силах меч стальной. Нам нужно строить свой оплот, вал сделав земляной, Дома и башни возвести, их окружив стеной. Мы кинем клич по всей земле, призвав сюда людей, Им дав пристанище, и кров, и пищу — нет сытней, И те, что вам, граф, присягнут, пусть внидут чередой В ту крепость, коей стать дано Тулузою второй2. Мы цели собственной своей достигнем тем скорей, Чем раньше жители поймут: отныне край — ничей. То будет распря городов, великий спор мечей. Сосед соседу огонька подпустит в час ночной, Ведь там, где место одному, двум не владеть землей! Но мы получим перевес, поскольку под рукой У нас окажется весь край: и скарб, и труд людской. И шлем из Павии самой, и хлеба каравай Добром иль силой мы возьмем, тут только не зевай, Нам поразжиться не грешно, копя припас съестной, И пряным перцем, и вином из бочки вековой. Купец товаром дорогим оплатит сбор въездной, И лепту всяк свою внесет в ход службы войсковой. Отмстить тулузцам нелегко, для цели таковой Терпеньем надо запастись. До язвы моровой
|
||
| Упрямцев нужно довести. И летом, и зимой
Тулузцев голодом морить — вот к цели путь прямой. Пускай древесного листа не даст им светлый май, Пускай ни с нивы, ни с лозы не снимут урожай. Мы всю округу разорим, сомнем побег живой, А на дорогах и путях, что порастут травой, Поставим стражу, и дозор, и пост сторожевой. Нам честь победы над врагом все возместит с лихвой!» «В совете вашем, — рек Монфор, — я вижу смысл благой». «Но в том и хитрость, — рек Фолькет, — а ну как граф-изгой Сумеет взять хотя бы часть косы береговой? Тогда все тлен и суета, паучий труд пустой! На помощь графу вся Гасконь прибудет той тропой5, И нам в Тулузу не войти до крышки гробовой». Со смехом молвил граф Монфор: «Епископ, Боже мой! Я встану около реки с дружиной боевой, И сколь ни силься местный люд, что враг ни затевай, Никто по самой быстрине иль по тропе из свай Пройти не сможет мимо нас, — лишь ветер луговой». И вскоре было решено, не поскупясь казной, К осаде приступить6.
|
1 Гийо — младший сын Монфора. Оправившись от раны, полученной в Тулузском сраженье, вновь взялся за оружие и нашел свою смерть 20 июля 1220 г. во время осады Кастельнодари. Осада была начата его старшим братом Амори, который, унаследовав в 1218 г. графство Тулузское, не справился с сопротивлением сторонников Раймона VII, а потому в 1224 г. передал графство королю Франции. В 1231 г. Амори стал коннетаблем Франции, в 1239 г. отправился в Святую землю и умер на обратном пути.
2 ...в крови мой брат... — Автор забегает вперед: о ранении брата Монфор узнал за несколько минут до смерти.
3 ...ангелов... вы превратили в змей. — Намек на падших ангелов, ставших демонами, один из которых принял облик змея и приполз искушать Еву в Раю.
4 Нам нужно строить свой оплот ~ ту крепость, коей стать дано Тулузою второй. — Фуко де Берзи предложил построить новую крепость рядом с Тулузой, в надежде, что жители, которые решат там поселиться, окажут помощь крестоносцам и людьми, и продовольствием, а значит, помогут взять Тулузу с оружием в руках или же уморить голодом.
5 ...вся Гасконь прибудет той тропой... — Через предместье Сен-Киприан, расположенное на левом берегу Гаронны, шла дорога, ведущая в Гасконь через Мю ре. Предместье соединялось с городом двумя мостами и могло быть атаковано только извне.
6 ...было решено ~ К осаде приступить. — Один лагерь Монфор расположил под стенами Нарбоннского замка, другой — в новой крепости, которую решили соорудить, т. е. в начале дороги, ведущей в Гасконь, рядом с предместьем Сен-Киприан.
Рубрика: Альбигойцы.
