Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 188

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

80

85

90

95

100

Уж Он-то знает: клир неправ, слова священства лгут.

Епископ с митрой и жезлом и кардинал-легат,

Монахи в черных клобуках, прево, приор, аббат¹

Взывают к Деве и Христу, точа проклятий яд,

Не отличая тех, кто прав, от тех, кто виноват.

Войска, что в бой ведет Монфор, имеют грозный вид,

Сам граф и рыцари в броне, всяк горд и родовит.

И ветр, взвивающий шелка, и стяг, что ветром взвит,

И колокольчик золотой, что на ремне блестит², —

Всё полнит радостью сердца и душу веселит.

Но и в Тулузе, я скажу, дела идут на лад,

Столь духом жители тверды, что сдаться не хотят,

И блещет конская броня, и слышен стук копыт.

А там, где высится Нарбонн, чей прочен монолит,

За каждым каменным зубцом уже стрелок стоит.

Что коршун падает стрела, слетая вниз с высот,

Тулузцам гибелью грозит стрелы смертельный лёт,

Но крепнут ярости ростки и ратный пыл растет,

От громких кличей боевых дрожит небесный свод,

Трепещут камни и листва, земля и бездна вод.

Тулузцы крепость возвели — опору и оплот —

И вырыли глубокий ров. Чтоб ров засыпать тот,

Французы с криком «Граф Монфор!» и «С нами Бог, вперед!»

Несут вязанки и снопы, мешая кровь и пот.

Одним из первых де Ла Вольп бегом ко рву спешит,

Он не боится ничего, столь горд и боевит.

Уж рыцарь в ров бросает кладь, уж он уйдет вот-вот,

Но в это время Монденар копьем француза бьет,

По локоть входит острие и кровь ручьями льет.

К тому же был невдалеке поставлен камнемет,

Метавший камни по врагу все время напролет.

Тверд сердцем храбрый граф Комменж, чьи дни пусть Бог продлит, 

У слуг он просит арбалет и натянуть велит,

Кладет стрелу на тетиву, нацелив арбалет,

И в цель летит его стрела, неся французам вред.

Стрела попала точно в Ги, что вышел в первый ряд,

Такую точность, я скажу, видали вы навряд.

Пал навзничь славный Ги Монфор, что ныне зло творит,

И кровь на шлеме голубом, и плащ насквозь пробит.

Смутились рыцари Креста, готовы бить в набат,

И так воскликнул граф Комменж: «Француз хотел наград?

Ему, как зятю моему, теперь отдать я рад

Все земли графства, весь удел, каким владел мой род,

И пусть все это он с собой в могилу заберет³.

Сеньоры, спесь побеждена, звезда надежд встает!»

И вот, ответив на призыв, спешат добыть почет

Де Л’Иль, уверенный в бою, и храбрый рыцарь От,

И сам сеньор Рожер Бернар, чьей славе нет преград,

Монто и пылкий Монтегют⁴, и доблестный Ла Барт.

Они, подняв свои гербы, берут и меч, и дрот

И нападают на врага, а с ними — весь народ.

Ударил в шлемы и щиты камней и копий град,

Дождь стрел и малых, и больших. Казалось, камнепад

Низвергся, солнце заслонив, скажу не наугад,

Немало христианских душ отправив в рай иль ад.

Там вы увидеть бы могли, куда ни кинуть взгляд,

Немало вспоротых боков и рассеченных лат,

Разбитых шлемов и щитов. На землю пав как плод,

Там умер рыцарь не один! И кровь, хлеща из-под

Дублетов, поножей, кольчуг, отнюдь не шла на спад,

И кто-то бил и нападал, в крови до самых пят,

Кого-то уносили прочь, на копья кинув плат,

И кто-то раны получал, от коих меркнет свет;

Земля от крови и мозгов свой изменила цвет.

«Сеньор! — воскликнул Ги Леви, Монфору дав совет. —

Скажу, что вовсе не к добру, и это не секрет,

Польстились вы на этот край. В крови ваш сын, ваш брат

И много рыцарей других, о коих все скорбят».

«Ги, слава Богу, — молвил граф, — враг скоро будет смят!» «Сеньор! — рек доблестный Ласи. — Смят будет наш отряд, Поскольку из его рядов, где всяк в кольцо зажат,

До трети выбыло бойцов, они в крови лежат.

Коль мы продолжим этот бой, то всех нас гибель ждет!

Мы не добьемся ничего. Пора трубить отход».

Сражались рыцари Креста, забыв потерям счет,

Но вот и лучшие из них, сих не снеся невзгод,

Бежали, спину показав, спасая свой живот.

Народ в Тулузе ликовал. И всяк был горд и рад,

Что Крест, хотя и одинок, отбросил Льва назад⁵,

И враг бежал от грозных стен, своею кровью сыт,

И луч звезды рассеял тьму, прервав чреду обид.

Вновь блещут Рыцарство и Честь, что никли от забот!»

Самих же рыцарей Креста столь огорчил исход

Той битвы, что они рекли: «Кто нам труды зачтет?

К успеху не приводит спесь, гордыню Бог не чтит,

И грех, пожравший доброту, нам тьму невзгод сулит.

По праву те, кто был гоним, свою обиду длят:

Тулузцам прежний их сеньор милее во сто крат.

Отдать Тулузу ни за грош, быть столь безумным — стыд.

Увы, охотник оплошал, для дичи путь открыт».

Впал в ярость доблестный Монфор, не зная злей досад,

Клянусь, от гнева он дрожал, тая под шлемом взгляд,

Но те, кто вовсе не хотел с Тулузой длить разлад,

Отнюдь не стали горевать, как люди говорят.

Гасконцы⁶ говорили так: «Бог нам удачу шлет!

Ведь город, полный совершенств, источник всех щедрот,

Где ныне Рыцарство царит и Честь нашла оплот,

Сумел гордыню наказать, пустив оружье в ход».

Итак, Фортуны колесо свершило оборот,

Вновь торжествует Правота, Ложь пала в свой черед,

Ведь миром правит Бог.