Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 171

Монфор прибывает в Тулузу и разоряет ее

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

Из плена выручив людей, он потерял донжон

И все оружье, что имел французский гарнизон.

Немало в замке том нашлось и седел, и попон,

А в поле — пищи и еды для псов и для ворон.

Бокер по праву получил Тулузский граф Раймон,

Который молод и красив, отважен и умен,

И в близком состоит родстве со знатью многих стран,

В нем — кровь английских королей, и дед его — Бертран.

Но черств и злобен граф Монфор, что ввек не знал препон...

Он шлет гонцов в Тулузский край, Разес и Каркассонн,

Желая, чтобы стар и млад, слуга и господин,

Все встали б под французский стяг с приходом злых годин.

Был топот множества копыт похож на шум лавин,

Как ветер мчался граф Монфор, отважный паладин,

Лишь в Монжискаре на ночлег остановился он¹.

Когда же солнце поднялось, румяня небосклон,

И вновь улыбкою небес весь мир был озарен,

Французы сели на коней, раскрыв шелка знамен.

Когда же прибыли они, не опустив стремян,

Держа порядок боевой, скажу вам не в обман,

В Тулузу, вышли их встречать посланцы горожан.

Узнав Монфора по гербу, где лев изображен,

К нему приблизились послы, затем, отдав поклон,

Такие речи повели: «Сеньор, какой резон

Так неразумно поступать, пятная честь и сан?

Вредить себе же самому не стал бы и мужлан!

Вы обещали и клялись, как истый сюзерен,

Обид вассалам не чинить², быть им отца взамен.

Ужели стала клевета причиной перемен?

Никто о нашей, граф, вине не слышал и в помин,

А вы грозите нам мечом, у наших став куртин,

Вы страх вселяете в сердца, покрыв железом стан.

Надев не панцирь, а блио³ и лучший свой кафтан,

В плетя в гирлянды и венки душистый майоран⁴,

Приходит к подданным сеньор, чьим светом озарен

Весь мир, все души и сердца, как солнцем — зелень крон.

здесь Доверье взвесив на весах, к вражде мы видим крен,

Ведь вы ворветесь, словно львы, в пределы наших стен».

Послам ответил граф Монфор: «Оставьте этот тон.

Равно с мечом иль без меча, под пенье или сгон,

Однако в город я войду, сломив любой заслон.

Нет, вам меня не убедить, все ваши клятвы — тлен,

Клянусь, каждый виноват, что я утратил лен,

Прованс и Валантинуа, Бокер и Венессен.

Вы все здесь — мерзкие лжецы, и это все не сон.

В один лишь месяц двадцать раз мне сообщал шпион

О том, что тайный механизм в движенье приведен.

В союзе с вами граф Раймон, я в этом убежден,

Отторгнуть хочет от меня Тулузу и Нарбонн.

Я до тех пор, клянусь Крестом, на коем Бог казнен,

Ни лат, ни шлема не сниму, гоня измену вон,

Пока в Тулузу не войду под колокольный звон

И с вас залог не получу, достойный злых времен».

Но так ответили послы: «Тот, кто в обман введен

Иль сам обманываться рад, возводит ложь на трон.

Мы вашей чести ни на грош не наносили ран,

Не присягали против вас, лелея тайный план,

И тот, кто обвиняет нас, сам злобой обуян.

Но Бог все видит! Божий взор на паству устремлен,

А Божья плоть — наш верный щит. Так было испокон».

«Вам не удастся, — молвил граф, — поймать меня в капкан,

Ведь, как ни горько сознавать, рассеяв лжи туман,

Никто из вас ради меня не ставил жизнь на кон».

Сказал тут доблестный Руси: «Ваш гнев — что дикий конь. Клянусь, коню нужна узда. Кто в бездну бездн влеком,

Тот в ней и канет без следа. Умерьте чувств вулкан!

Тулуза — редкостный цветок, твердыня христиан,

Сим кладом нужно дорожить, коль вам он в руки дан.

Вы сами, граф, падете в прах, коль рухнет бастион».

«Беда, Ален, — воскликнул граф, — грозит со всех сторон,

Ведь я поиздержался так, такой понес урон,

Что, сих людей не разорив, сам буду разорен.

Я в дружбу здешних горожан не верю ни на гран,

И коль пуста моя казна, кошель мой и карман,

То их пополнить я могу на чью-то жизнь в обмен.

Я горожан не пощажу, ко мне попавших в плен⁵,

И тех до нитки оберу, кто шел путем измен,

Затем вернусь в Прованс».