А. В. Майоров. Первая уния Руси с Римом. Часть 1
В Галицко-Волынской летописи, сообщавшей о коронации Даниила Галицкого и заключении церковной унии с Римом, есть упоминание о матери князя, которая, по словам летописца, смогла убедить сына, прежде неоднократно отвергавшего предложения о коронации и союзе церквей, согласиться на предложения папы: "Оному же одинако не хотящу, и убеди его мати его, и Болеслав, и Семовит, и бояре Лядьскые..."1. Влияние матери на решение Даниила было столь велико, что летописец ставит его выше влияния польских союзников, обещавших военную помощь против татар в случае унии.
Чем объяснить эту решающую роль княгини-матери в истории отношений Даниила с Римом? Что побудило "великую княгиню Романовую", тихо доживавшую свой век в монастыре, выйти на политическую сцену после многих лет полного безмолвия?
Важная роль галицко-волынской княгини хотя и была неоднократно отмечена историками, до сих пор остается неизученной, а причины, побудившие ее высказаться в пользу унии и коронации сына, - нераскрытыми. Впрочем, отдельные попытки определить мотивы княгини все же были сделаны. Однако они привели к совершенно противоположным и даже взаимоисключающим результатам.
Так, по мнению М. С. Грушевского, мать Даниила выступала за союз с Римом, так как ей "как католической принцессе, не могла не быть приятной перспектива королевского титула"2. И. Граля считал, что вдовствующая галицкая княгиня, оставаясь приверженницей православия, ратовала за коронацию, так как это было в интересах ее греческих родственников - влиятельного клана Каматиров, поддерживашего политическую линию никейского императора на союз с папой3.
Что же заставило Даниила прислушаться к голосу матери и согласиться с ее доводами? Этот вопрос также остается пока без ответа. Исследователи ограничиваются лишь общими соображениями насчет необыкновенного личного авторитета княгини и высокого уважения к ней, испытываемого всеми Романовичами. [33]
В литературе прочно утвердилось представление о том, что главными целями князя были получение помощи запада против монголо-татар, а также повышение своего международного статуса как "короля Руси"4. С точки зрения решения этих задач, причастность к коронации княгини-матери выглядит как лишняя подробность. Между тем, из рассказа летописца со всей очевидностью следует, что именно уговоры матери стали для Даниила важнейшим аргументом в пользу принятия нелегкого решения.
Чтобы понять роль "великой княгини Романовой", нужно рассматривать сближение галицко-волынского князя с папой в более широком историческом контексте. В этом, несомненно, сказалось влияние не только католического Запада, но и православного Востока.
Роль последнего, несмотря на несколько столетий доминирующего византийского влияния на Руси, к сожалению, недооценивается новейшими авторами. Эта роль либо полностью игнорируется, либо признается номинальной, не имевшей реального значения. Все сводится лишь к общим рассуждениям о том, как после потери Константинополя в 1204 г. правители Византийской (Никейской) империи сами искали поддержки Запада, соглашаясь ради этого на объединение церквей и верховенство папы над христианским миром. "В этих условиях, - пишет, к примеру, Н. Ф. Котляр, - коронация Даниила не могла вызвать особенных отрицательных эмоций в Никее"5.
Можно сказать, что никейское влияние вообще не рассматривается как фактор внешней политики Даниила Галицкого. Единственной специальной работой о значении коронации Даниила для русско-византийских отношений остается небольшая статья М. М. Войнара, опубликованная в 1955 году. По мнению историка, коронация означала полную независимость Галицко-Волынского княжества от Византии. Даниил не мог не отдавать себе отчета в том, что получение короны от папы исключало его из византийской мировой иерархии и переносило в систему западноевропейской церковно-политической структуры, "в орбиту западной концепции царства", со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Уния, на которую согласился князь, предполагала разрыв церковных связей с Византией6.
Идеи Войнара развивает И. В. Паславский. По его мнению, Даниил Романович, решившись принять корону от папы, тем самым оказал противодействие политике Никейской империи, направленной на подчинение русских княжеств Орде. Галицко-волынский князь искал союзников на Западе, в первую очередь, в лице римского понтифика. Коронация, по словам историка, была для Даниила "бегством от Византии на Запад"7.
Следует, однако, учитывать, что переговоры о коронации Даниила и унии с Римом разворачивались на фоне церковно-политических процессов, сопровождавшихся постоянными контактами между Никеей и папским престолом во второй половине 1240-х - середине 1250-х годов. На данное обстоятельство в свое время справедливо обращал внимание В. Т. Пашуто8. Недавно этот вопрос был вновь поднят Б. Н. Флорей9.
Вместе с тем, в большинстве работ по истории отношений Западной и Восточной церквей участие галицко-волынского, как и других русских князей, в экуменических процессах середины XIII в. остается незамеченным10, а иногда и вовсе отрицается: "Переговоры об унии Иннокентия IV с русскими князьями Александром Новгородским (1248 г.) и Даниилом Галицким (1247 г. и далее), продолжавшиеся затем при Александре IV до 1257 г., не имеют никакого отношения к истории византийской унии", - пишет В. Норден11.
Прежде всего, не подлежит сомнению, что в Галицко-Волынской Руси хорошо знали о контактах между Никеей и Римом по поводу возможного [34] объединения церквей. Более того, из сообщения летописи следует, что эти контакты явились условием переговоров Даниила о принятии папской короны и заключении церковной унии. В летописном рассказе о коронации князя упоминается признание папой Иннокентием IV "греческой веры" и обещание созвать Вселенский собор для объединения церквей: "Некентии (Иннокентий IV. - A.M.) бо кльняше тех, хулящим веру Грецкую правоверную, и хотящу ему сбор творити о правои вере о воединеньи црькви"12.
По мнению Флори, сведения о готовящемся объединении церквей поступили в Галицко-Волынскую Русь через Венгрию. Жена венгерского короля Белы IV была дочерью никейского императора Феодора I Ласкаря. В середине 1240-х гг. она играла заметную роль в налаживании контактов папы с болгарским царем Коломаном I Асенем (1241 - 1246)13. Вероятно, как считает Флоря, при ее посредничестве в 1245 г. в Болгарию было доставлено послание папы, в котором он выражал готовность созвать Вселенский собор с участием греческого и болгарского духовенства для решения всех спорных вопросов14.
Галицко-волынские князья могли поддерживать непосредственные контакты с никейскими правителями. Основанием для них могли служить родственные связи "великой княгини Романовой", дочери византийского императора Исаака II. Евфросиния Галицкая состояла в близком родстве с правящей в Никее династией Ласкарей и, очевидно, не могла оставаться в стороне от проводимой ими внешней политики, главной целью которой было возвращение Константинополя.
Никейский император Иоанн III Ватац (1222 - 1254) в отношениях с латинянами перешел к активным наступательным действиям. Важное значение имела его победа при Пиманионе в 1224 г., в результате которой Латинская империя лишилась всех своих владений в Азии. Затем Иоанном в короткое время были завоеваны острова Лесбос, Родос, Хиос, Самос и Кос, что существенно ослабило влияние Венеции в Эгейском море15.
Для продолжения наступательных действий Никейская империя нуждалась в военных союзниках. В 1230-х гг. таким союзником для нее на некоторое время стал болгарский царь Иван II Асень (1218 - 1241), при поддержке которого Ватацу удалось в 1234 г. захватить плацдарм во Фракии для последующего отвоевания византийских владений на Балканах.
В конце 1230-х гг. новым союзником Ватаца стал германский император Фридрих II (1220 - 1250). Путь к союзу между ними открыла смерть латинского императора Иоанна де Бриенна (1229 - 1237), тестя Фридриха II, с которым последний поддерживал мирные отношения16. В 1244 г. Ватац женился на дочери Фридриха Констанции, принявшей в Никее имя Анна17.
Фридрих II унаследовал представление об императорской власти как неограниченной, дарованной богом власти римских императоров18. В силу этого его отношение к созданной под эгидой папы Латинской империи было враждебным. Германский император стремился ликвидировать это государство как незаконное орудие папского влияния на Востоке19.
Опираясь на союз с германским императором и пользуясь ослаблением Болгарии после смерти Ивана II Асеня, Ватац продолжил завоевания на Балканах и к 1246 г. присоединил к своей державе территории в Северной Фракии и Македонии с городами Адрианополь и Фессалоники, а также часть Эпирского царства. Эти успехи привели к прекращению существования Фессалоникийской империи, правители которой не желали подчиняться власти Никеи20.
Альянс Фридриха с Ватацем представлял серьезную угрозу для Апостольского престола. Объявляя о низложении императора на заседании Лионского [35] собора 17 июля 1245 г., Иннокентий IV (1243 - 1254) указывал на многочисленные злодеяния Фридриха, уже дважды перед тем отлученного от церкви. Среди них наряду с оскорблениями иерархов церкви, нерадением к церковному строительству и делам милосердия, личным аморальным поведением и организацией убийства ассасинами герцога Людвига Баварского значился "нечестивый союз" с мусульманами и "греческими раскольниками". Последнее обвинение подразумевало брак дочери Фридриха с Ватацем21.
Понимая всю опасность союза германского и никейского императоров, папа приложил немало стараний, чтобы посеять вражду между ними. С этой целью понтифик попытался склонить Ватаца к переговорам об унии с Римом в обмен на обещание вернуть грекам Константинополь22.
Примечания
1. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. II. М. 1998, стб. 827.
2. ГРУШЕВСЬКИЙ М. С. Історія України-Руси. Т. III. Київ. 1993, с. 72.
3. GRALA H. Drugie mai'ecstwo Romana Moecisiawicza. Warszawa. 1982, r. XXXI, n0 3 - 4, s. 115 - 127.
4. КОТЛЯР Н. Ф. Даниил, князь Галицкий. СПб. 2008, с. 290.
5. Там же, с. 290 - 291.
6. ВОЙНАР М. М. Корона Данила в правно-політичні структурі Сходу (Візантії). Корона Данила Романовича. 1253 - 1953 рр. Доповіди Римської сесії II наук. конф-цфї. Наукового товариства ім. Шевченка (Рим, 18 грудня 1953 р.). Рим-Париж-Мюнхен. 1955 (Записки Наукового товариства імені Шевченка. Т. CLXIV), с. 116 - 117.
7. ПАСЛАВСЬКИЙ I. Коронація Данила Галицького в контексті політичних і церковних відносин XIII століття. Львів. 2003, с. 71 - 72.
8. ПАШУТО В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М. 1950, с. 261 - 263.
9. ФЛОРЯ Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII век). СПб. 2004, с. 161.
10. См.: VRIES W. DE. Innozenz IV. (1243 - 1254) und der christliche Osten. Ostkirchliche Studien. Wurzburg. 1963, Bd. 12, S. 113 - 131; GILL J. Byzantium and the Papacy. 1198 - 1400. New Brunswick. 1979, p. 88 - 95; FRANCHI A. La svolta politico-ecclesiastica tra Roma e Bisanzio (1249 - 1254). Rome. 1981; Latins and Greeks in the Eastern Mediterranean after 1204. London. 1989; ANGOLD M. Church and society in Byzantium under the Comneni, 1081 - 1261. Cambridge. 1995, p. 505 - 529.
11. NORDEN W. Das Papsttum und Byzanz. Die Trennung der beiden Machte und das Problem ihrer Wiedervereinigung bis zum Untergange des byzantinischen Reiches. Berlin. 1903, S. 362.
12. ПСРЛ, т. II, стб. 827.
13. ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 162.
14. Латински извори за българската история. Т. IV. София. 1981, с. 91.
15. ANGOLD M. A Byzantine government in exile: Government and society under the Laskarids of Nicaea. 1204 - 1261. Oxford. 1975, p. 197 sq.
16. ЖАВОРОНКОВ П. И. Никейская империя и Запад (взаимоотношения с государствами Апеннинского полуострова и папством). Византийский временник. Т. 36. М. 1974, с. 111.
17. Historia diplomatica Friderici Secundi: Sive constitutiones, privilegia, mandata, instrumenta quae supersunt istius imperatoris et filiorum ejus; accedunt epistolae paparum et documenta varia. T. VI. Paris. 1861, pars I, p. 147; Matthaei Parisiensis, monachi Sancti Albani, Chronica majora. T. IV. London. 1877, p. 299.
18. ВАСИЛЬЕВ А. А. История Византийской империи. От начала Крестовых походов до падения Константинополя. СПб. 1998, с. 198.
19. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 112.
20. BREDENKAMP FR. The Byzantine Empire of Thessalonike (1224 - 1242). Thessalonike. 1995.
21. Monumenta Germaniae Historica. Legum sectio IV: Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. T. II. Hannoverae. 1897, p. 508 - 512.
22. HALLER J. Das Papsttum: Idee und Wirklichkeit. Stuttgart. 1953, Bd. IV, S. 262.
Рубрика: Статьи.
