И. Н. Ундасынов. Джучи-хан. Часть 3

То, что решение о проведении Западного похода было принято не в 1221 г. или 1223 г., а в 1224 г., и притом без привязки к определенному сроку, позволяет прояснить и запутанный вопрос о взаимоотношениях между Чингисханом и Джучи-ханом. Средневековые повествования связывают их резкое обострение именно с отказом Джучи-хана выполнить приказ отца и предпринять поход для завоевания территорий от Центрального Казахстана до, как минимум, Дуная. Следовательно это обострение отношений не могло произойти раньше второй половины 1224 г., ибо нельзя ослушаться не отданного приказа. Более того, логичнее предположить, что оно случилось не ранее 1226 года. И отнюдь не из-за отказа Джучи-хана ринуться в авантюру на Западе. Но об этом чуть позже.

Но, согласно распространенной точке зрения, в 1223 г., их отношения - из-за строптивости и непослушания Джучи-хана - уже были на грани разрыва. Неспроста же Джучи-хан не присутствовал на курултае 1223 г. на Сырдарье. Действительно, неспроста, но не из-за ссоры с отцом. Причина была иной. Еще до начала курултая было решено завершить его грандиозной облавной охотой на куланов. И именно Джучи-хану отец поручил пригнать табуны куланов к месту охоты, что тот и сделал, да еще и пригнал отцу в подарок 20 000 белых коней. А вскоре после охоты Чингис-хан вместе со всеми сыновьями отправился в верховья Иртыша, где сделал длительную остановку. Затем Чингис-хан с тремя младшими сыновьями и армией ушел в Монголию, куда и прибыл в середине 1225 года. А Джучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 г. на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для великого Западного похода. Вот это задание Чингис-хана Джучи и не выполнил, ибо не располагал силами даже для ограниченных завоеваний на западе - отец выделил ему всего четыре тысячи воинов. И Чингис-хан это понимал. [35]

Отсюда вытекает, что Джучи-хан должен был действовать не в одиночестве, а совместно с приданными ему туменами из основного состава монгольской армии. Но ему их до самой смерти никто не предложил. Вернувшаяся в родные степи в середине 1225 г. монгольская армия нуждалась в передышке: ветераны должны были отдохнуть, новобранцы - получиться, конское поголовье - пополниться. А в 1226 - 1227 гг. о Западном походе и вовсе забыли. Монгольская армия во главе с Чингис-ханом вела в тот период ожесточенную войну с тангутами.

Из вышеизложенного следует, что отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом приняли конфликтный характер не в 1223 - 1222 гг., как можно было бы полагать на основе сообщения Рашид ад-дина, и совсем не потому, что Джучи-хан не исполнил повеление отца о проведении большого похода на Запад. На основе анализа имеющихся в моем распоряжении фактов, я пришел к следующим выводам: во-первых, отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом обострились не ранее второй половины 1225 г., скорее в 1226 г.; во-вторых, обострение было вызвано не недовольством отца поведением сына, а отчуждением Джучи-хана от Чингис-хана.

"Когда Туши, старший сын Чингиз-хана, - читаем у ал-Джуздани, - увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих. В ум его стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: "Чингиз-хан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте и сблизиться с султаном Мухаммедом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам""21.

А ведь раньше Джучи-хан в жестокости мало отличался от Чингис-хана и своих братьев. Вот лишь один пример, подтверждающий это. "Некоторые рассказывают, - писал тот же ал-Джуздани, - что когда город Хорезм взяли и народ из города вывели в степь, то он (Туши) приказал отделить женщин от мужчин и удержать всех тех женщин, которые им (монголам) понравятся, остальным же сказать, чтобы они составили два отряда, раздеть их догола и расставить вокруг них тюрков-монголов с обнаженными мечами. Затем он сказал обоим отрядам: "В вашем городе хорошо дерутся на кулаках, так приказывается женщинам обоих отрядов вступить между собой в кулачный бой". Те мусульманские женщины с таким позором дрались между собой на кулаках и часть дня избивали друг друга. Наконец (монголы) накинулись на них с мечами и всех умертвили"22.

Видимо, кровь, страдания, смерть десятков тысяч мужчин, женщин, стариков, детей, истребляемых монголами, в том числе и по приказу Джучи-хана, постепенно вызвали у него такой психический шок, что он не мог более принимать участия в подобных злодеяниях. Он даже, если верить ал-Джуздани, был готов на отцеубийство.

К какому году относятся приведенные непочтительные слова Джучи-хана об отце, из текста ал-Джуздани понять нельзя. С одной стороны, он пишет, что речь идет о том времени, когда Джучи-хан уже успел освоиться в Дешт-и Кыпчаке, то есть не ранее 1222 г.; с другой стороны, с этим не сходится то, что Джучи-хан хотел замириться с хорезмшахом Мухаммадом: тот скончался еще в 1220 году. Но и это еще не все. Далее ал-Джуздани пишет: "Проведал о таком замысле (Джучи) брат его Чакатай и известил отца об этом изменническом плане и намерении брата. Узнав, Чингис-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши"23, что якобы и было сделано. Но в действительности Джучи-хан погиб только в феврале-марте 1227 года, и отнюдь не от яда.

Эта путаница с событиями и датами не позволяет точно определить время, когда началось отчуждение Джучи-хана от Чингиз-хана. С уверенностью можно лишь утверждать, что к 1226 г. Джучи-хан уже настолько отдалился от отца, что, ссылаясь на болезнь, неоднократно отклонял требования Чингисхана [36] явиться к нему в ставку. Это, видимо, было единственным реальным проявлением отчуждения. Но большего он сделать и не мог.

До 1225 г., как уже выяснено, Чингис-хан сохранял к сыну полное доверие и благосклонность. Сообщение же о том, что Чагатай каким-то образом узнал, что ненавидимый им Джучи-хан задумал убить Чингис-хана и сообщил об этом отцу, выдумано. В противном случае Джучи-хан не мог бы уцелеть. Что не вызывает сомнения, так это нараставшее у Чингис-хана раздражение от того, что Джучи-хан так ни разу и не побывал в его ставке. Недовольство, впрочем, до известной степени должно было смягчаться тем, что Джучи-хан, отвергая приглашения отца, извинялся, что не может выполнить его волю по болезни.

Тогда недруги решили подогреть раздражение Чингис-хана и устроили против Джучи несложную, но действенную провокацию с целью убедить Чингис-хана, что Джучи-хан здоров и отклоняет приглашения потому, что хочет отделиться от него. В последнем они были правы.

Вот как Рашид ад-дин описывает эту провокацию, инициатором которой был, скорее всего, Чагатай: "(С) Джучи приключилась болезнь, и когда отец, возвратившись из областей таджиков, прибыл в свои орды (середина 1225 г.), то он (Джучи) вследствие этого не мог явиться к отцу и отправил (к нему в подарок) несколько харваров охотничьей добычи и просил извинения (за неприбытие). После этого Чингизхан несколько раз приказывал вызвать его к себе, но он (Джучи), вследствие болезни, не являлся и приносил извинения. Затем какой-то человек из племени мангкут направлялся (к Чин-гизхану) из пределов Джучиевых юртов. Джучи, перекочевывая из юрта в юрт, таким больным прибыл к горе, которая была местом его охоты. Так как он чувствовал в себе слабость, то отправил охотничьих эмиров, чтобы они охотились. Увидев такое сборище людей, занимавшихся охотой, тот человек (мангкут) вообразил, что это (сам) Джучи. Когда он прибыл к Чингизхану и (последний) спросил его о болезни Джучи, то он ответил: "о болезни сведений не имею. Но он на такой-то горе занимался охотой".

По этой причине вспыхнуло пламя гнева Чингизхана, который вообразил, что он (Джучи) возмутился и потому не обращает внимания на слова отца. Он сказал: "Джучи сошел с ума, что выделывает такие штуки", и приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и чтобы в авангарде отправились Чагатай и Угетай, а сам собирался выступить в поход вслед (за ними). В это время пришло известие о смерти Джучи... Чингизхан от этого обстоятельства очень опечалился, загрустил и произвел расследование. Слова того человека оказались ложью и выяснилось с несомненностью, что Джучи в то время болел и на охоту не ходил. Стали искать того человека, из мангкутов, чтобы казнить его, но не нашли"24.

Как уже говорилось, принимать за истину все, что пишет Рашид ад-дин, нельзя, хотя большая часть его сообщений вполне достоверна. Его рассказ о мангкуте, скорее всего, правдив. Что же касается распоряжения Чингис-хана выдвинуть против Джучи армию во главе с Угэдэем и Чагатаем, то это похоже на вымысел. Как следует из текста Рашид ад-дина, мангкут побывал у Чингисхана незадолго до смерти Джучи-хана, то есть либо в конце 1226 г., либо в самом начале 1227 года. В то время Чингис-хан вел тяжелую войну против тангутского государства Си-Ся и отвлекать значительные силы против Джучи-хана не мог. Не мог он и поставить во главе армии, якобы направленной в Дешт-и Кыпчак, Угэдэя и Чагатая: первый находился при отце, второй - в Монголии. А уж тем более не мог он в разгар войны присоединиться к ним сам. Да и не было у Чингис-хана необходимости посылать для устранения Джучи-хана армию. Его власть и авторитет в Монгольской империи были абсолютными, и любой его приказ без колебаний выполнили бы командиры того четырехтысячного корпуса, который он выделил Джучи-хану.

Итак, похода не было. Были гнев, возмущение, желание наказать, но для карательных действий против Джучи-хана не было причин и условий. Никак не были наказаны после смерти Джучи-хана его сыновья и приближенные. [37]

Народная память сохранила до нашего времени еще три версии смерти Джучи-хана. В первой версии утверждается, что Джучи-хан был убит по приказу Чингис-хана во время охоты на куланов; посланные последним убийцы, якобы, переломили ему хребет. Во второй говорится о том, что во время охоты на куланов Джучи-хан упал с коня и разбился на смерть. По третьей версии Джучи-хана во время охоты стащил с коня кулан, который и растерзал его, оторвав у него правую руку.

Последняя версия была подтверждена в ходе обследования мавзолея Джучи-хана комиссией Академии наук КазССР во главе с А. Х. Маргуланом. При вскрытии захоронения она обнаружила труп человека, у которого отсутствовала правая рука. "Это, - говорится в Казахской советской энциклопедии, - подтверждает легенду, которая сохранилась в народе, о том, что Джучи-хан был убит куланом, который оторвал у него руку"24.

Спустя полгода, в августе 1227 г., скончался и Чингис-хан.

С тревогой наблюдаю, как в последнее время кардинально меняется отношение историков к Чингис-хану. Приблизительно до 1970 - 1980-х годов большая их часть, отдавая должное его талантам политика и полководца, в то же время подвергала его осуждению за разрушение процветавших городов, беспримерную жестокость, убийство сотен тысяч, а возможно и миллионов мирных жителей, в том числе детей, женщин, стариков.

Обобщенно зверства полчищ Чингис-хана описаны И. П. Петрушевским во введении к "Сборнику летописей" Рашид ад-дина. "Походы Чингиз-хана и его полководцев, - писал он, - не были похожи на прежние вторжения кочевых народов... И тогда совершались жестокости и насилия над мирным населением, но то были стихийные акты, прекращавшиеся после замирения завоеванных стран, да эти акты и не идут ни в какое сравнение со зверскими приемами организованного массового истребления мирного населения, опустошения целых районов. Это были уже не стихийные жестокости, а целая система террора, проводившаяся сверху и имевшая целью организованное истребление способных к сопротивлению элементов населения, запугивание мирных жителей и создание массовой паники в завоеванных странах.

Когда чингизово войско осаждало какой-либо город, то пощада горожанам давалась только в случае немедленной сдачи, и то далеко не всегда. Жителей Балха и Газны сдача не спасла от резни, а жителей Бухары - от обращения в рабство.

...Нередки были случаи, когда чингизовы полководцы производили поголовную резню всех без исключения жителей городов и даже целых округов. Так было, например, в Отраре, Ургенче, Нишапуре, Термезе, Балхе, Херате... и в других городах.

Всеобщая резня производилась так: жителей делили между воинами, каждый воин ставил доставшихся на его долю людей на колени, затем срубал им головы своей кривой саблей"25.

Иное отношение к Чингис-хану у многих современных его биографов. Они, естественно, не отрицают, что его завоевания сопровождались массовым истреблением мирных жителей, угоном их в рабство, разрушением городов. Но они считают, что данные средневековых источников о жертвах и разрухе преувеличены, а те зверства, что были, обусловлены не особой жестокостью Чингис-хана и его воинов, а суровой необходимостью. Дело дошло до утверждений, что жертвы были принесены во имя великой цели - исключить войну из жизни человечества. Каким образом? Да очень просто. Уничтожить всех врагов, завоевать все страны и народы и установить на всей земле мир и порядок - естественно, монгольский. Цель абсолютно фантастическая, тогда как кровь лилась вполне реальная, а трупы устилали все страны, до которых "доходили копыта монгольских коней".

Между тем, современные апологеты Чингис-хана считают, что "невиданная жестокость великих монголов XIII века является мифом... Более гуманных завоевателей и правителей-чужеземцев история человечества не знает". Более того, не желая считаться с фактами, они утверждают, что "монголы [38] установили мир на земле, который длился несколько столетий. Это помогло сохранить жизнь сотне миллионов человек". И вообще, "монгольский народ внес гигантский вклад в прогресс человечества. Без него земляне жили бы сегодня не в XX, а в XVII веке", поэтому "Чингис-хан имеет полное право называться Величайшим Человеком второго тысячелетия"26.

Идеологом и организатором неизвестного ранее по жестокости размаху террора был лично Чингис-хан. В споре со своими приближенными о том, что приносит человеку наивысшее наслаждение и радость, он заявил: "Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, любоваться розовыми щечками их жен и целовать, и сладкие алые губы сосать"27.

Перед нами кредо маньяка, человека ущербного, получающего от насилия наслаждение и блаженство. Кредо абсолютного милитаризма, с готовностью воспринятое армией, лишавшее большинство монгольских воинов человеческого облика. Можно ли представить нормального человека, спокойно рубящего саблей головы стоящих перед ним на коленях мужчин, женщин, стариков и детей?

Мы несколько отвлеклись от основной темы. Но пройти мимо апологии злодейств, учиненных в десятках стран войсками Чингис-хана, было бы непростительно.


Примечания

21. СМИЗО, т. 2, с. 14.

22. Там же.

23. Там же.

24. Казахская советская энциклопедия (на каз. яз.). Т. 4. Алма-Ата. 1974, с. 481 - 482.

25. РАШИД АД-ДИН. Ук. соч. Т. 1, кн. 1, с. 32 - 33.

26. ЯЛБАК ХАЛБОЙ. Чингис-хан и этногенез. Улан-Удэ. 2007, с. 252, 255, 256, 285.

27. Цит. по: ДОМАНИН А. А. Ук. соч., с. 413.


Ундасынов Искандер Нуртасович - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института социологии РАН.
 

Рубрика: Статьи.