Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 197

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

80

85

90

95

100

105

110

115

120

125

130

135

140

Разбив палатки и шатры в военном укреплении.

Меж тем, имея для борьбы и опыт, и желание,

Тулузцы на большом лугу устроили собрание.

Рожер, сын графа де Фуа, привлек к себе внимание.

Он слово веское сказал, явив свое умение,

Умом и силою благой дышало то речение:

«Друзья, мы все обречены попами на заклание!

Напрасно было бы искать в их сердце сострадание.

Нам остается лишь одно: о доблести радение,

Достройка круговых оград и новых возведение.

Поскольку к делу правому имеем мы стремление,

То нам на этом поприще поможет Провидение,

Ведь в Божьем Промысле, друзья, надежда на спасение.

Бог — вот наш истинный сеньор, как то гласит Писание,

Он нам указывает путь, назначив испытание,

И наше в том и состоит сейчас предназначение,

Чтоб миру стойкость показать, явив сердец горение,

И этим устрашить врагов, неустрашимых ранее».

«Сеньор! — так отвечал Крейсель. — Благое упование,

Что в ваших слышится словах, имеет основание

В том, что постройка новых стен и старых обновление

Стократ усилят нашу мощь, дав людям облегчение».

«Сеньоры, — слово рек Пельфор, — клянусь, коль мы в течение Весны свою усилим мощь, то, проявив терпение,

Вплоть до победного конца продлим сопротивление.

Вдохнем же мужество в сердца и все приготовления

Во имя Господа Христа начнем без промедления».

Баронам помощь оказать взялось все население.

Мужчины, дети, старики, являя пыл и рвение,

Трудились на постройке стен, презрев отдохновение.

Забыв, кто беден, кто богат, забыв чины и звания,

Тулузцы делали валы, крепили основания

Зубцов на башнях боевых. И как по мановению

Руки, стал Доблести оплот твердыней вне сравнения.

Кто землю предков потерял и претерпел гонения,

Все встали под тулузский стяг. Вот так в расположение

Тулузцев прибыл сам Вильмюр, снискавший уважение.

Когда же время подошло вновь начинать сражение,

Баронам рек Симон Монфор, а было в то мгновение

Сто тысяч рыцарей пред ним и уж никак не менее:¹

«Вот в чем, сеньоры, корень зла и камень преткновения!» —

И граф рукою указал на башни и строения,

Что встали, город окружив, крепки на удивление.

Зрю ныне ереси оплот, источник беззакония.

Узды не знает сей народ, в нем — ада полыхание,

Не стало в людях ни на грош любви и послушания.

Они имеют предо мной такие прегрешения,

Что сил нет долее терпеть позор и унижение.

Денье не стоит весь ваш пыл, вся доблесть, все служение,

Коль скоро дело христиан потерпит поражение.

Но знайте, если применить в осаде прилежание,

То сам Господь на горожан обрушит наказание.

Одно есть место у реки... Войдя без опасения

Туда и укрепившись там, должны мы в продолжение

Осады властвовать рекой, закончив окружение²».

И с этим согласились все, поскольку то решение,

Казалось, городу несло и смерть, и разрушение.

Наутро всяк увидеть мог земли и вод смешение:

Оставив в замке гарнизон³, взяв снедь и снаряжение,

Французы двинулись в Мюре⁴. Несметных орд движение

Самой земле передалось, всяк ощущал дрожание.

Когда же солнце поднялось, явив свое сияние,

Войска Гаронну перешли, покрыв все расстояние.

Там вы увидеть бы могли стальных кольчуг сверкание

И блеск узоров на щитах, и стягов трепетание.

В глаза бросался дивный шлем, герб, вышитый на ткани, и

Чепрак на добром скакуне, что из самой Испании.

И ветр, вздымающий шелка, и труб, и горнов пение —

Все укрепляло ратный дух, внушало восхищение.

Рябь побежала по воде, пришла река в волнение.

Тулузцы, видя, что грядут большие испытания,

Не стали, надо вам сказать, томиться в ожидании,

Нет, горожане не пришли ни в ужас, ни в смятение,

Но к обороне перешли, отринув все сомнения.

Одним отважный граф Комменж велел без промедления

Встать на площадках боевых и, напрягая зрение,

Следить за лагерем врага, предвидя нападение.

Меж тем другие храбрецы, явив свое старание,

Бегом спустились по мостам⁵ и, упредив заранее

Французов, в пригород вошли, исполнив приказание.

Вдвойне сопутствовали им удача и везение,

И скоро воины смогли улучшить положение.

Вступили в ближние сады, пройдя то средостение,

Что разделяло воду, плес, ветвей переплетение,

Войска рассыпали ряды, готовя наступление.

И вот атака началась. Узрев людей скопление,

Вперед пустился Айгилен, круша все в исступлении,

И медлил лишь один Вильмюр, не прекращая бдение.

Он ждал, чтоб нанести удар, мстя за свои владения.

Что тут, сеньоры, началось! Резня, столпотворение.

Кто потрясает булавой, кто мечет в грудь камения,

Кто пикой недруга пронзил, сразив в одно мгновение.

Клянусь, что рыцарей Креста дивило исступление

И храбрость здешних горожан. Пернатых стрел парение

И блеск отточенных клинков, и то упорство, рвение,

С каким вели тулузцы бой, сломив сопротивление

Французов, с них посбило спесь, повергло в изумление.

Не защитило чужаков все их вооружение,

Ломался самый крепкий щит, треща от напряжения,

Шлем никого не уберег, не спас от потрясения.

Французы, натиск горожан сдержать не в состоянии,

Не в силах, честь свою храня, длить противостояние,

К реке пустили скакунов, чгоб скрыться с поля брани, и

Средь волн спасение нашли, гонимы страха дланию.

Смерть шла за ними по пятам, скажу не в оправдание,

Речная топь и быстрина⁶, глубоких ям зияние

Врагу по нраву не пришлись. Кто б видел то страдание,

Кто б слышал тонущих коней предсмертный храп и ржание! Помог французам граф Монфор. Его упорство, тщание,

Та изворотливость в бою, та храбрость до отчаянья

Предотвратили полный крах. Лишь смолкло труб звучание, Монфор, поводья опустив, застыл как изваяние.

И, полный гнева, молвил граф: «Сеньоры! Обвинение

Никто не бросит мне за то, что боль и огорчение

От вас укрыть я не могу, дивясь на злоключение.

Как мне, бароны, не роптать, узрев надежд крушение,

Когда столь нечестивый сброд присяги в нарушение⁷

Меня бесчестит и хулит, а я за оскорбление

Воздать смутьянам не могу, снося толпы глумление?

Пора безумцев сокрушить, презрев иное мнение,

Ведь я победе в схватке сей то придаю значение,

Что город мы возьмем в кольцо — и да грядет отмщение!»

Не сброд нам противостоит, а те, кто по рождению

Причтен к достойнейшим из нас. Имейте снисхождение

И к нам, поскольку мощь врага — отнюдь не наваждение. Хитры тулузцы, как змея, что длит со львом свидание:

Змея обвила ноги льву, скажу не в назидание.

И коль, сеньор, вы — не Гуфье, о ком гласит предание⁸,

То к нашим бедствиям, сеньор, имейте сострадание.

Сражаться с ними? Ну уж нет! Скажу я в заключение,

Что мне отнюдь не по нутру страданье и мучение».

И вскоре рыцари Креста, покинув то селение,

При коем состоялся бой, повергший их в смятение,

В полях устроили ночлег. Монфор хранил молчание,

И я бы тяжкими назвал его переживания.

Тулузцы, надо вам сказать, не скрыли ликования,

В свой город возвратясь.