Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 177

Монфор берет заложников под стражу

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

И рек Монфор: «Совет хорош. Я отомщу врагам.

Клянусь, что скоро весь Прованс¹ падет к моим ногам!»

Своей гордыни не тая, граф так сказал другим:

«Внимая пастыря речам, достойным и благим,

Я повелю Тулузу сжечь; пожрут огонь и дым

Сей сброд!» И так сказал Тибо: «Я ни гроша не дам

За тех, кто вводит нас в обман, за тех, чей путь не прям.

Дотла сей город разорив, устроив там погром,

Мы впредь уж будем без помех владеть своим добром».

«А я, Тибо, — сказал тут Ги, — вас назову лгуном,

Ведь вы готовы целый мир перевернуть вверх дном.

Предай граф жаркому огню в Тулузе каждый дом,

Оставь в живых из горожан лишь только треть притом,

И то спокойно и легко ему не править там».

«Достойный Ги! — сказал Фери. — Я волю дам словам

И всё, что думаю, скажу. Коль скоро город сам

Столь пышно будет процветать, как мы сегодня зрим,

То цвет и силу потерять придется нам самим.

И то, сколь горя и обид досталось их сердцам,

И то, сколь бед мы принесли их братьям и отцам,

Вовек тулузцам не забыть. Когда подмога к ним

Придет в свой час, и граф другой, что ими столь любим,

Вернется в город, злом за зло они отплатят нам.

Скажите, кто мудрей змеи? Суля успех делам,

Змея крестьянину рекла:² “Пока мы дружбу длим —

Не бойся жала моего. Но гнев неумолим,

Удар мой верен, и на зло я отвечаю злом”.

«К чему сей спор? — сказал Фуко. — Тот, кто твердит о том,

Что мы звон золотых монет превыше чести чтим

И ради денег и богатств Тулузу разорим,

Готовит рыцарям Креста крушенье и разгром.

Лишится граф последних сил, коль все пойдет на слом.

Но если, город пощадив, забудет о былом,

То сможет дать жестокий бой испанским королям!³»

Меж тем уж скачет Аймерик по рощам и полям,

С друзьями делит он ночлег, хлеб делит пополам.

С охранной грамотой в руках, как бедный пилигрим,

Покинул город Аймерик, своей звездой храним.

На горожан же страх напал, что был неодолим.

Что горожанам в этот час могло прийти на ум?

Народ и знатный, и простой, был скорбен и угрюм

И ждал, печали не тая, когда же грянет гром.

Столь был жесток Симон Монфор, клянусь святым Крестом,

Что повелел он сей же час гнать горожан гуртом

В Нарбоннский замок. На лугу и на дворе пустом

Всю ночь тулузцы провели под ветром и дождем —

Так гостю позднему не рад хозяин-нелюдим...

Лишь солнце озарило мир сияньем золотым,

Идти в Сен-Пьер-де-Кюизин⁴ гонцы велели им.

Клянусь, на жизненном пути их ждет немало ям!

Когда же толпы горожан, явившись в Божий храм,

Спросили, верно ли, что челн прибило к берегам

И граф не станет никого считать своим врагом,

То был законником одним такой ответ реком:

«Сеньоры, граф весьма сердит, ведь от него тайком

Примас вам милость обещал⁵. Клянусь, ни о каком

Участье Церкви речи нет. Граф вас прибрать к рукам

Не даст ни Церкви пресвятой, ни черным клобукам.

Напротив, графу вы должны предаться целиком,

Тогда и граф вам присягнет. Кто к дружбе с ним влеком,

Впредь не рискует ни собой, ни полным кошельком.

Вам не грозят ни плен, ни смерть. Но никого силком

Граф не удерживает, нет. И тот, доверья в ком

Нет ни на грош, кто был бы рад щедротам не таким,

Пусть тотчас же уходит прочь». Сказали все: «Хотим

Мы знать, кто ныне судит нас, воздав не по грехам?

Какой предатель и злодей в угоду чужакам

Отбросил право и закон, как будто старый хлам?»

И так сказал один барон, перекрывая гам:

«О, дайте мне охранный лист, клянусь, я все отдам

За право, смерти не боясь, покинуть сей Содом!»

Однако в графский каземат попал он тем же днем,

И вовсе не из серебра повисла цепь на нем.

Тулузцы, плача и скорбя, поникли под ярмом,

Весь люд, пав духом, пребывал в смятенье роковом,

Моля, чтоб Бог помог.