Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 172

Тулузцы орга-

низуют

отпор

захватчику

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

80

85

90

95

100

И за обиду отомщу смутьянам во сто крат,

Но прежде рыцари мои Тулузу разорят.

За всё имуществом своим заплатит наглый сброд!»

«Любезный брат! — ответил Ги. — Преуспевает тот,

Кто, собирая урожай, себе лишь часть берет,

Дабы умножились ростки, давая новый всход.

Коварство ваше, милый брат, к несчастью приведет,

Событье это всколыхнет весь христианский род,

И будет гневен Иисус, и Церковь нас навряд

На этот раз благословит». Но граф ответил: «Брат!

Я ныне беден как Иов, а прежде был богат,

Бунтуют рыцари мои, уехать прочь хотят,

Ведь нет ни слитков у меня, ни золотых монет¹.

Нужна ли мне любовь лжецов? На них надежды нет.

Я, сих смутьянов обобрав, отправлюсь вновь в поход,

Возьму Бокер и Авиньон, пустив все средства в ход».

«О граф! — воскликнул мэтр Робер². — Чтоб прекратить разброд, Вам Папа край сей даровал, что лег от вод до вод.

Блюдите ж Право и Закон, как Папа сам блюдет.

Пускай до глубины души вас эта речь проймет,

Вы — нашей Церкви пресвятой опора и оплот,

Но в ваших действиях, сеньор, исток ее невзгод.

В чем промах здешних горожан? Едва ли люди лгут!

Но если есть меж вами спор, тот спор рассудит суд.

Сумейте иск обосновать, бед опишите гнет —

И вас за справедливый гнев никто не упрекнет».

Сей разговор происходил близ городских ворот.

Туда и прибыл на коне сеньор Фолькет, и вот

Епископ в город поспешил, коли молва не лжет.

Он горожан благословлял, встречая там и тут,

И с ними так заговорил, когда собрался люд.

«Вам Богом, Церковью и мной, — так людям рек прелат, —

Дан в сюзерены добрый граф, чей путь с рожденья свят,

Всем сердцем графа полюбить пусть каждый будет рад,

Сеньору почести воздать обязан магистрат.

И коль вы сделаете так, чтоб был меж вами лад,

На этом свете и на том вас отблагодарят.

Сеньор у вас, клянусь Крестом, гроша не отберет,

Но от угрозы защитит и от беды спасет».

Сказал тут пастырь Сен-Сернен:³ «Того ждет райский сад,

Кто верен долгу своему, — смутьян же канет в ад.

Вам должно графу доверять и делать как велят;

Монфору должно доверять, и вера — ваш оплот,

И город ваш под сенью Льва как роза расцветет»⁴.

Идти к Монфору на поклон собрался весь народ⁵,

Кто был пешком, кто на коне, скажу вам в свой черед.

На луг отправились глупцы, не зная, что их ждет.

Из них едва ли хоть один под стражу не был взят,

Когда бы слух о грабежах всех не вернул назад!

Тот слух весь город взволновал, скажу не наугад.

Пока прелаты и попы болтали невпопад,

Бароны графа, слуги, сброд, что в бой идет без лат,

Вошли в господские дома, ища, как воры, клад.

Та чернь, злорадствуя и злясь, кляла своих господ,

Которым нынче предстоит поникнуть от забот,

И говорила: «В гневе граф, на вас тот гнев падет».

«Бог, — всяк сквозь зубы отвечал, — по нраву нам исход,

Ведь ныне новый фараон⁶, враг христиан, грядет».

«Уж лучше б, — каждый говорил, — морской пожрал нас гад!» Тут, вдохновляя все сердца, раздался шум, набат,

Все за оружие взялись, сражался стар и млад.

Скажу, что всяк из горожан как должно был одет,

На каждом был железный шлем, кольчуга и дублет,

Кто нес отточенный топор, кто — лук, кто — арбалет,

Кто нож на древко насадил, кто взял тяжелый млат,

Ведь знали все, что лучше смерть, чем плен и каземат.

В таких делах страшней чумы разброд или разлад,

И лучше стойкость проявить, коль недруги грозят.

Все знали: тот спасает жизнь, кто сам врага громит!

Дреколье взял простолюдин, взял рыцарь меч и щит;

Один другому говорил: «Смириться — срам и стыд,

Не быть французам среди нас, как львам средь робких стад!» Никто от страха не дрожал, трусливо пряча взгляд,

Но все спешили приступить к созданию преград.

Там опирают на крыльцо столбов и балок ряд,

Там на дубовые столы тяжелый ларь кладут,

Трудясь с улыбкой на устах, сколь ни тяжел тот труд.

Тулузцы недругов разят, где только ни найдут,

Все трубы, сколько их ни есть, гудят, трубят, ревут,

От громких кличей боевых дрожит небесный свод.

Жестоко рубятся бойцы, свой не щадя живот.

Хоть в том участвовал бою французов лучший цвет,

Но горожане не сдались, достойный дав ответ.

Когда на приступ чужаки, в броне до самых пят,

Пошли, их встретил ливень стрел, камней и копий град,

Щиты дробила булава, колол кольчугу дрот,

Шли в ход и жерди, и клинки, и, метя в грудь, в живот,

В стальной кольчужный воротник, в глаз, шею, челюсть, рот,

В лицо иль спину, тучи стрел вершили свой полет.

Все злей, все яростней резня, всяк рубит, колет, бьет.

Кричат французы: «Граф Монфор!» — и словно гром с высот Звучит: «Пусть славится Бокер! Все на врага! Вперед,

Тулуза! Славься, Авиньон!» И кровь на землю льет.

Когда увидел граф Монфор, что слишком горек плод,

Сказал он рыцарям своим: «Пусть все огонь пожрет!»

Когда же пламя занялось, струя и дым, и чад,

Французы, спешно отступив, как люди говорят,

Укрылись в башне Маскарон;⁷ скажу, что тех оград,

Тех стен, тех башенных ворот не одолеть и в год!

Но там, у церкви Сен-Реми⁸, людской водоворот,

И там, где площадь Сент-Этьен, ужасный бой идет.

Меж тем тулузцы, сбив огонь, смешали кровь и пот,

Ведя жестокий бой.