Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 160

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

Бог власть и землю тем дает, в ком видит правды свет.

Пускай возвысился Обман, заткнув Закону рот,

Не вечно властвовать ему, возмездие грядет.

Пусть ныне Рыцарство и Честь унизил наглый сброд,

Но расцветает вновь цветок и семя плод дает.

И вот наследник молодой с Монфором спор ведет

За край, за вотчину свою, за весь свой древний род,

И Крест идет войной на Льва¹, что никнет от невзгод.

Монфор на воинский совет, скажу не наугад,

Мудрейших рыцарей своих позвал в зеленый сад;

Их было тридцать человек, всяк знатен и богат.

Перчатку поднял граф Монфор. Он был услышать рад

Совет и мнение всех тех, кто был ему как брат.

И молвил он такую речь, подъемля к небу взгляд:

«Взываю к Господу и к вам, бароны! Видит свет,

Что я печалюсь и скорблю. Ведь это сущий бред,

Что нападает на меня дитя в пятнадцать лет².

Он слаб и беден, но Господь ему удачу шлет,

Он отнял город у меня, собрав и рать, и флот,

И власть мою не признают бароны и народ.

Мне Церковь-мать передала права на сей феод,

Они ж «Тулуза!» мне кричат, пустив оружье в ход.

Всю жизнь я Господу служил, свой не щадя живот,

А так ли заповеди блюл сей юный сумасброд?

Иль он достойнее меня? Нет, все наоборот!»

«Опомнись, граф, — сказал Ален³, — ты горд себе во вред.

Оставь намеренья свои, от коих спасу нет!

Мы все успеем поседеть, штурмуя сей оплот,

Мы здесь теряем время зря, награда нас не ждет.

Клянусь, твое упрямство, граф, к добру не приведет.

Скажу я более того: Бог на тебя сердит!

Считают все, что неспроста юнец тебя теснит,

Ведь ты уверовал в обман, забыв и честь, и стыд.

Тулузский граф, хотя и юн, совсем юнец на вид,

Но так воспитан и умен, красив и родовит,

Что покровители его, а им потерян счет,

На чашу бросили весов всю власть, весь свой доход,

И я предвижу не шутя его звезды восход.

С Бертраном, с Ричардом родство⁴ хранит его от бед,

Он благороден и велик, хотя не стар, не сед.

Все рыцарство пойдет за ним. Прими же мой совет.

В том, что теснят тебя враги, ты сам и виноват.

Скорей пошли в Бокер послов, что складно говорят,

Пусть всех людей и лошадей бокерцы возвратят,

За это город им отдай. Ведь мысли их лежат

В том направлении, в каком доступны мир и лад.

Сей выход, граф, устроит всех, коль сердце мне не лжет:

И без Бокера у тебя земли невпроворот».

«Сеньор, — ответствовал Симон, о ком молва идет, —

Совсем не к месту твой совет, в нем есть измены яд.

Скорее будут все мечи в крови по рукоять,

Чем я бокерцам уступлю. Получат укорот

Враги, и, в том сомненья нет, на них мой гнев падет.

Юнцу вдвойне я отомщу, поймет он свой просчет!

Меж тем и в трусости меня никто не упрекнет.

Я буду город осаждать семь лет⁵ из года в год

И с ним по-свойски поступлю, когда придет черед».

Я вам скажу, что граф Монфор спокоен был навряд,

Когда велел своим бойцам, пришедшим для осад,

Возвесть вкруг станов боевых поболее оград,

Дабы и конь не одолел высоких тех преград.

Когда же вечер наступил и стал тускнеть закат,

Везде, снаружи и внутри, раздался шум, набат,

Запели трубы и рога. Задумал супостат

Затеять утром бой.