Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 187

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

70

75

80

85

Всем миром правит Царь небес и правду видит Он!

Однако, встав на ложный путь, стремится граф Симон

Взрастить победу и успех не из благих семян.

Он кривду хочет защитить, гордыней обуян.

Вот граф при шлеме и в броне явился к брату в стан.

На Ги он грозно посмотрел, скажу вам не в обман,

И так воскликнул: «Милый брат! Клянусь, гнилой каштан —

Вот сброду здешнему цена. В Тулузе нету стен,

А вы взять город не смогли, что стал гнездом измен».

«О брат, — Ги графу отвечал, — в упреке есть резон,

Однако, как ни посмотреть, с каких ни взять сторон,

Казалось всем, что в город сей войдем мы без препон

И верх над недругом возьмем, имея четкий план.

Я в город ввел свои войска, от алой крови пьян,

Но встретил яростный отпор. Ни наших лиц, ни спин

Враг не щадил, имея тьму лопат, мотыг, дубин...

Вот так-то эти наглецы нам заплатили дань!

Сеньор, спросите у людей, какой нам бой был дан

И много ль марок серебром всяк получил вдогон.

Подобной не было резни с начала всех времен,

И в доказательство тому, что не вотще рожден,

Любой из нас бы предпочел стать пищей для ворон,

Болезнью тяжкой заболеть, чем тот терпеть урон».

«Стыдитесь, Ги! — воскликнул граф, избрав суровый тон. — Как вышло так, что нищий сброд изгнал баронов вон?

Пускай меня покинет Бог, что мною в битве зван,

Коль я в Тулузу не войду, коль разобью свой стан

Не там, куда в базарный день привозит снедь виллан».

«Не богохульствуйте, сеньор! — вскричал сеньор Ален. —

Ведь клятвы разлетятся в дым иль, как роса полян,

Иссякнут, если правды свет рассеет лжи туман.

Тулузцы яростны в бою. Столь тверд их бастион,

Что нам, клянусь святым Петром, крепящим Божий Трон,

По меньшей мере до зимы с коней не снять попон,

Не отдохнуть до Рождества, попавши в сей капкан».

Вблизи Тулузы собралось без счета христиан.

Главою воинства того был кардинал Бертран,

При нем — монахи в клобуках, с Псалтырью капеллан,

Епископ с митрой и жезлом и весь тот лживый клан¹.

И так воскликнул кардинал, пятная честь и сан:

«Наш Царь и Пастырь Иисус, пресветлый Божий Сын,

Велит вам в схватке не щадить ни женщин, ни мужчин,

Дабы из жителей сих мест не спасся ни один.

Тулуза — скопище грехов, сей город обречен,

Здесь жаром адского огня всяк житель прокопчен,

Средь них — само исчадье Зла, Тулузский граф Раймон.

Пощады сим бунтовщикам не будет и в помин,

И за церковными дверьми сразит их паладин;

А тот, кто графа их убьет, что к чадам Зла причтен,

Блаженство вечное вкусит, от вечных мук спасен.

Клянусь, тулузцы хуже псов и злее сарацин,

А я ни разу не солгал, доживши до седин».

Сойдя с прекрасных скакунов, заполнив дол и склон,

Французы встали как стена. С начала всех времен

Столь дивных войск не видел свет. Всяк герб был золочен, Блестела конская броня и раздавался звон

Тех колокольцев золотых, подобных сотне лун,

Что на подгрудном ремешке нес боевой скакун.

От криков пошатнулась твердь и дрогнул небосклон!

Приник к бойницам и зубцам нарбоннский гарнизон,

Уже заполнили стрелки и башню, и балкон.

Однако город не дремал, врагами окружен.

Взамен разрушенной стены был вал сооружен,

Там встали лучшие бойцы из боевых дружин,

Чтоб камни мощные метать и бить врага с куртин.

В Тулузе всякий, стар и млад, надел из кож кафтан...

На их рогатины идти не стал бы и кабан,

И дикий лев бы не посмел! Пал духом весь Нарбонн,

Увидев стяги и гербы, ведь на шелках знамен

Горели алые кресты², видны со всех сторон.

Тулузец, будь же начеку! Сулит немало ран

Растяпе меткая стрела. Уже огромный чан Стоит у каждой из бойниц, уже видны очам

И стрелы в чанах тех больших, похожих на колчан.

Но горожане сознают, что город им вручен;

Кто взял отточенный топор, кто пикой оснащен,

Здесь дело есть для них самих, для их детей и жен,

Здесь каждый с ношею спешит, камнями нагружен;

В больших корзинах — валуны, оружье горожан,

А камень, годный для пращи, кладут в отдельный жбан.

А что же делают бойцы, коих привел норманн?³

Французы строятся в ряды, одев железом стан;

Звучат их горны и рога; сигнал к атаке дан.

Вот-вот на землю хлынет кровь, раздастся первый стон,

Всяк встретит смерть лицом к лицу, поймет, зачем рожден...

Так пусть же в битве роковой, как было испокон,

Бог будет с тем, кто прав!