Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 167

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

Нас донимает что ни день, а это не пустяк,

К тому же голод нам грозит, теряет силы всяк.

Никто: ни родич, ни сеньор, ни покровитель-друг —

За нас горою не стоит, стоят лишь беды вкруг,

Но лучше в схватке умереть, чем жить для новых мук».

Будь я получше грамотей, то описал бы вмиг

Тот зал, тех рыцарей и то, как входит в зал старик,

Который в рубище одет и ростом невелик.

«Господь свидетель, — рек старик, — земных не ради благ

Я вам, сеньоры, говорю и сообщаю так:

На город хочет граф Монфор обрушить мощь атак».

Я вмиг бы вам изобразил и этих слов итог:

Как будто ветер налетел и всех с их мест совлек,

Столь быстро каждый взял свой меч, моля, чтоб Бог помог.

Я все бы вам изобразил, когда бы только смог,

И «кошку» у бокерских стен¹, и то, как, взяв горшок,

Набитый дегтем и смолой, бокерцы «кошке» в бок

Попали, как возник огонь, что чуть ее не сжег.

Меж тем, сзывая горожан, трубит военный рог,

Баронам браться за мечи приходит час и срок,

И честь свою, и жизнь саму оставив под залог.

Сеньор Филйпо в бой спешит, закрыв забралом лик,

Он низко голову склонил, как разъяренный бык,

И всех рогатиной разит, настолько зол и дик.

Его встречает Белафар, подъемля гордый стяг,

И бьет, и колет, и разит, и рубит так и сяк,

И рыцарь падает с коня, став пищей для собак.

Клянусь, то славный был удар! Филипо, видит Бог,

На землю рухнул, словно сноп или костей мешок.

Но рать французов велика. Полны и дол, и лог

Лавиной шлемов золотых. Примяв зеленый луг,

Сеньоры Ги и Амори, Фуко, Ален и Юк

К Бокеру правят лошадей, сметая все вокруг.

Я не могу вам передать, какой тут шум возник;

В одно смешались конский топ, рев труб, призывный клик;

Зашлись сердца у горожан, скажу вам напрямик.

Не дрогнул только юный граф, не сжался он в комок,

Но в гущу схватки поспешил, подъемля свой клинок.

И встал с ним рядом Драгонет, и так он графу рек:

«Клянусь, что в мужестве, сеньор, тогда лишь будет прок,

Когда оно прогонит вспять гордыню и порок!»

И так воскликнул Рабастенс: «Иль трусу невдомек,

Что слава только храбрецу сплетает свой венок?

Так будем драться что есть сил, чтоб нас не сбили с ног!»

Тут всяк забрало опустил и к скакуну приник.

Взревели трубы и рога, их был ужасен зык,

И с новой силой вспыхнул бой, все изменилось вмиг.

Сердца файдитов столь тверды и столь свиреп наскок,

Что в поле скоро всю траву окрасил крови ток

И много шлемов и щитов удар меча рассек.

Мелькали острые клинки, сгибался грозный лук,

И много было мертвых тел и отсеченных рук.

Отважный рыцарь де Рокфор, что Богу дал зарок

Всецело Истине служить, сколь ни всесилен Рок,

И много рыцарей других, чей род весьма высок,

Сражались храбро в том бою, где смерть брала оброк.

И сеча длилась целый день. Но, разделив рубак,

Пришла и воцарилась ночь, сошел на землю мрак,

Для прекращения резни подав сигнал и знак.

Когда же утро занялось и заалел восток,

Монфор, который зол и мудр, отважен и жесток,

Собрал товарищей своих, чтоб в этот час тревог

Их мнение узнать.