Песнь о крестовом походе против альбигойцев. Лесса 166

5

10

15

20

25

30

35

40

45

50

55

60

65

Вернулся граф Монфор. Пажи доспехи сняли

И с графа, и с других. Бароны отдыхали.

И так сказал Ален: «О граф! В тепле и холе

Пребудут нынче псы, ведь столько мяса в поле,

Что пища для собак гроша не стоит боле:

Нам кличку “мясники” уж верно люди дали».

Но горе и печаль Монфора столь снедали,

Что больше ничего бароны не сказали.

Поставив караул, французы пребывали

В покое до зари — столь от резни устали.

А утром, лишь лучи листву позолотили,

Вновь рыцари Креста к осаде приступили.

Вновь плотники пришли и «кошку» починили;

И камни катапульт опять по стенам били

И снова часть из них снесли и проломили.

Но, видя сей успех, бокерцы не дремали,

Известкою скрепив, вновь стены поднимали

И все, какие есть, подходы занимали.

И рыцари Креста опасность понимали.

Так рек сеньор Лиму: «Мы — братья поневоле!

Нас всех одна беда коснулась в равной доле,

И ныне я хочу, чтоб вы совет мне дали:

Что делать с лошадьми? Те так оголодали,

Что листья и кору с деревьев обглодали.

Мы стеснены во всем, зато врагу раздолье,

Грозят со всех сторон, как никогда дотоле,

Нам камень и стрела. Но хуже — голод. Коли

Господь нас не спасет, то через две недели

От голода умрем, ведь мы запасы съели.

В аду ростовщики столь тяжко не страдали...¹

Как видно, наш сеньор поможет нам едва ли.

Найти отсюда путь уже не в нашей воле

И никаких надежд избегнуть тяжкой доли.

Прошу вас дать совет, Христа спросив сначала,

Ведь Господа рука не раз нас выручала».

Сказал Гильом Ла Мот: «За чем же дело стало?

Нам надо съесть коней, ведь мяса в них немало!

Когда мы в прошлый раз освежевали мула,

То всем — от нас самих до слуг из караула —

Тех двадцати кусков на целый день хватило,

И мясо впрок пошло и силы подкрепило.

Затем — черед людей, но не кого попало,

Сперва зажарим тех, от коих толку мало,

Кто в обороне плох и бьется неумело».

Тут закричал Рокмор: «Наказан я за дело!»

И засмеялся он, в ладоши хлопнув смело:

«Сеньору изменить — грех тяжкий для вассала.

Под стяг Монфора встав, я стал гнусней шакала,

Я позабыл свой долг — и вот проклятье пало».

«О братья, — рек Шодрон, — так делать не пристало!

Не стоит ли во всем держаться идеала

Нам, рыцарям Креста? Вкушать людское тело

Господь не разрешил — сие бы честь задело.

Я вам, сеньор Лиму, — Шодрон продолжил дале, —

Напомню о другом: еще лежит в подвале

Хлеб с толикой вина, что пастве раздавали.

Христову плоть и кровь когда бы мы вкусили²,

Почуяли б вдвойне прибавку к нашей силе.

Вкуси мы сих даров, забыв про хлеб и сало,

В нас била б кровь ключом, а не текла бы вяло,

Из замка, взяв мечи, мы повалили б валом,

Пройдя по мостовым, от вражьей крови алым,

И много бы врагов в сраженье с нами пало.

Ужель хотите вы, чтоб все мы в плен попали

И жили бы в грязи, подобно нищей швали?

Кто верует в Христа, тот не страшится стали,

Не ждет, чтобы его в оковы заковали,

Но храбро в бой идет».